— Света, ну как так можно? — голос Раисы Даниловны, в который за семь дней гостевания успела примешаться горьковатая смесь снисходительности и скрытого раздражения, нарушил утреннюю тишину кухни. Она стояла в дверном проёме, поджав свои без того тонкие губы, будто вырезанная из фарфора статуэтка строгих нравов, случайно попавшая в современный интерьер. Её взгляд был пронзительным, колючим, точно шпага.
— Нормальные женщины дома не ходят в таком виде! Это же просто позор! Перед мужем-то хоть немного стесняться надо!
Света, облачённая в короткие джинсовые шорты и воздушный топ на тонких бретельках, как раз наливала себе кофе. Летнее солнце лилось через окно, отражалось в её волосах, играло светом на коже. Она резко поставила чашку — чуть слишком резко, так что несколько капель брызнули на стол. Повернулась, глаза потемнели от раздражения.
— А вам какое дело, как я одеваюсь дома, Раиса Даниловна? Я могу здесь хоть голышом бегать — это моя квартира, и указывать мне тут некому!
Её голос стал холодным, резким, каждое слово — ударом. Она сделала шаг вперёд, не отводя взгляда.
— Я здесь хозяйка. И если мне комфортно в этом — значит, так и будет. Вы со своими нормами оставайтесь при себе. Хотя бы ради уважения к чужому дому.
Это уже было не впервые. Каждый день свекровь находила повод критиковать одежду невестки, называя её выбор «неприличным», даже внутри собственных стен. Но сегодня терпение Светы окончательно лопнуло.
Раиса Даниловна задохнулась от возмущения. Лицо покрылось красными пятнами, она прижала руку к груди, как героиня старинного романа.
— Как ты смеешь?! Мало того, что летаешь перед мужем полуголая, так ещё и дерзишь мне?! Ты забываешься, девочка! Андрей! Андрей, ты где?! Посмотри, как с матерью разговаривают!
Света лишь слабо усмехнулась. Не спеша, поправила бретельку, взяла чашку и отпила кофе, демонстрируя полное спокойствие. Только напряжённая линия плеч выдавала внутреннее напряжение.
— Пусть слышит, — произнесла она, чуть повысив голос, чтобы тот долетел до спальни. — Может, тогда вы поймёте: в вашем доме — ваши правила. А в нашем — наши. И мои вещи — это не ваше дело.
Раиса Даниловна едва не задохнулась от такого вызова. Грудь вздымалась, ноздри раздувались, глаза метали молнии. Она явно готовилась к ответной тираде, но Света уже отвернулась к окну, принимая позу завершённого диалога. За окном просыпался город, а внутри её кипело хладнокровное решение — не отступать ни на шаг. Это была не просто ссора. Это был конфликт границ, прав, свободы быть собой в своём пространстве.
Андрей появился на пороге, растрёпанный, заспанный, в мятое, как всегда после ночного отдыха. Он щурился от солнца, зевал, явно не ожидая утреннего представления.
— Что происходит? Почему вы с утра кричите? — его голос был хриплым, полусонным, но в нём чувствовалась досада.
Раиса Даниловна немедленно метнулась к сыну:
— Андрюша, сынок, ты только послушай, как она со мной говорит! Я всего лишь сказала, что такое поведение недопустимо, а она мне — «не ваше дело», «могу ходить голой»! Да кто так с родственниками разговаривает?! Это же наглость, а не жена! Одевается, как будто не домой пришла, а на дискотеку! Приличные люди так себя не ведут!
Света стояла у окна, не оборачиваясь. Но мышцы на её спине были напряжены, как тетива.
Когда она всё-таки обернулась, в её голосе не было истерики — только лёд:
— Андрей, я просто сказала, что в своём доме имею право носить то, что мне удобно. Особенно летом. И что мнение твоей мамы здесь не имеет никакой силы. Это нормально?
Андрей потер затылок, ощущая, как между двух женщин сгущается напряжение. Он попытался найти слова, которые смягчат ситуацию:
— Ну… может, Света и права, но можно было и помягче сказать. Мам, ты тоже не провоцируй, а?
Но эти слова лишь усилили конфликт.
— Мягче?! — взвилась Раиса Даниловна. — Она меня чуть не выгнала из твоего дома! А ты её защищаешь? Раньше ты так не был! Она тебя испортила, вот что! Теперь ты даже не слышишь, как она с матерью обращается! А как она готовит? Ни вкуса, ни запаха! Всё как-то странно, не как дома! А она ещё и обижается, когда я говорю по правде!
Света резко поставила чашку. Улыбка исчезла. Осталось одно презрение.
— Ага, а кто неделю назад просил добавки к моему «ужасному» супу? — голос стал реже, холоднее. — И кто учил меня, как правильно полы мыть, хотя у вас дома половина мебели стоит на пыльных платочках? Не ваше это — учить. Вы свою жизнь прожили. А мы живём свою. И пусть вам это не нравится — ваше дело. Но не лезьте в наш дом со своими замашками.
Андрей стоял, как парализованный. Он понимал, что ситуация выходит из-под контроля, но не знал, как её остановить. Любое слово могло стать последней каплей.
— Мам, Свет, давайте без скандала, — начал он осторожно, — она в гостях, скоро уедет…
— Вот именно — в гостях ! — перебила Света. — Значит, не хозяйка. И не ей решать, как нам жить.
Раиса Даниловна закатила глаза, театрально прижала руку к сердцу и, как настоящий актёр второго плана, устремилась в гостиную, продолжая декламировать:
— Вот и выбирай теперь — я или она! Я тебе мать, я тебя растила, а она — она же тебя совсем из рук выводит! С самого начала знала, что из этого ничего хорошего не выйдет! То смотрит, как кошка, то улыбка как маска! Такие сразу видно — хищницы, Андрюша. А ты и рад, как миленький, всё проглотишь!
Она уселась на диван, как царица, которую оскорбили до глубины души, и сложила руки на груди.
Света осталась у окна.
Андрей стоял посередине.
И понимал — этот день станет только началом большой семейной войны.
Света не собиралась оставлять свекровь без ответа. Она последовала за ней в гостиную, словно продолжая битву на новом поле. Андрей, чувствуя приближение очередного скандала, нехотя потащился следом, лицо его выражало усталость и мучительное желание провалиться сквозь землю. Он понимал: сейчас начнётся не просто спор — это будет настоящий шторм, а он снова окажется посередине.
— Мам, ну хватит уже! Мы любим друг друга, всё у нас в порядке! — попытался он вступить в разговор, но голос прозвучал скорее как мольба, чем как уверенное заявление. Он остановился посреди комнаты, не зная, чью сторону занять.
Раиса Даниловна резко обернулась:
— Любите? А что она для этой любви делает? Сидит дома, тратит твои деньги на одежду и понтов больше, чем от неё пользы! Ты работаешь как лошадь, а она? Только и умеет, что хвастаться нарядами и делать вид, будто хозяйка!
Света, до этого державшая себя в руках, вздрогнула. Упоминание её родителей в таком тоне стало последней каплей. Её взгляд стал холодным, голос — стальным:
— Моих родителей, Раиса Даниловна, трогать не советую. Они меня учили уважать старших, но вы сами своими словами уничтожили это уважение. Они никогда не вмешивались в нашу жизнь, не критиковали нас и не пытались командовать. В отличие от вас. Помните, как вы тогда чуть не сорвали свадьбу из-за цвета скатертей? Или как «случайно» заболели, когда мы собирались в отпуск?
Она подошла ближе, не отводя глаз. Напряжение в комнате достигло предела. Андрей, как всегда, беспомощно переминался с ноги на ногу, пытаясь найти слова, которые могли бы смягчить ситуацию.
— Ну, давайте без лишнего… — начал он.
— Ты молчи! — рявкнула Раиса Даниловна, даже не глядя на сына. — Это ты во всём виноват! Не воспитал жену, пустил всё на самотёк. Где тот мужчина, которого я растила? Где мой сын? Теперь ты кто? Жалкий подкаблучник, который ничего не решает сам!
— Это неправда, — ровно ответила Света. — Андрей — взрослый человек. Он принимает свои решения. А вот вы, Раиса Даниловна, никак не можете принять, что ваш сын вырос. Что у него теперь своя семья, где вы — гостья, а не хозяйка. Вы постоянно лезете в наши дела, подрываете доверие между нами, ведёте себя так, будто имеете право на всё.
Каждое её слово находило цель. Раиса Даниловна побледнела, потом покраснела, потом снова побелела. Но возразить не смогла.
— Да что ты вообще знаешь о семейной жизни?! — прошипела она. — Ты только и умеешь, что всё рушить!
— А вы умеете только контролировать, — парировала Света. — Но здесь вам не место. Здесь живём мы. И если вы не способны уважать наши границы, то лучше уйти. Раз и навсегда.
Раиса Даниловна осознала, что теряет контроль. И тогда, как истинный стратег из старых романов, она решила играть жестко:
— Андрей, — голос её зазвучал резко, почти официально, — либо ты сейчас поставишь свою жену на место, либо я больше не признаю тебя своим сыном. Либо она извинится передо мной, либо я ухожу из этого дома. Навсегда.
Андрей замер. Его лицо исказилось от внутреннего конфликта. Он хотел что-то сказать, но не смог вымолвить ни слова. Света же лишь слегка усмехнулась — холодно, почти равнодушно.
— Андрей, — произнесла она, поворачиваясь к мужу, — мне кажется, твоя мама сама выбрала свой путь. Я полностью за неё. Пусть уходит.
Затем она повернулась к свекрови:
— Собирайтесь, Раиса Даниловна. Я вызову такси или пусть Андрей отвезёт. Но сегодня вы покинете этот дом. Без дальнейших обсуждений.
— Ты меня… выгоняешь?! — задохнулась женщина. — Из дома моего сына?!
— Из моего дома, — мягко, но твёрдо ответила Света. — Где вы были гостьей. И, как видите, не слишком уважаемой.
Андрей молчал. Он не протестовал, не просил, не удерживал. Просто стоял, как потерянный, смотрел на одну, потом на другую, и видел, как рушится его мир. Мир, в котором он всегда пытался быть хорошим сыном и хорошим мужем, но в итоге стал никем.
Через несколько минут Раиса Даниловна уже метала вещи в чемодан. Крики, причитания, обвинения — всё это доносилось из комнаты. Через четверть часа она вышла, сжав губы в тонкую линию, с сумкой в руке. Ни слова. Ни взгляда. Только хлопок дверью, после которого в квартире повисла тяжёлая, давящая тишина.
Света закрыла дверь на замок. Повернулась к Андрею. Посмотрела долго, без злости, без радости — просто с пониманием того, что всё изменилось.
Без единого слова она направилась на кухню допивать остывший кофе.
Андрей остался один посреди гостиной. Внутри было пусто. Холодно. И страшно.
Потому что он понял: мать ушла.
Жена отдалилась.
А он потерял всех.