«Он просил милостыню у часовни, мечтая лишь о еде и тепле не зная, что настоящий отец ищет его, чтобы вернуть жизнь, любовь и будущее»
Колючий осенний дождь снова всю ночь барабанил по грязным окнам душной крохотной комнатушки, в которой вот уже не первый год ютились мать и сын-подросток.
Не в силах больше дышать перегаром, пропитавшим давно все стены и вещи этой и без того унылой квартиры, Тимофей с трудом перебрался с кровати в инвалидное кресло и подкатившись к окну, немного приоткрыл его и втянул полной грудью свежего воздуха.
Больше всего на свете ему хотелось бы сейчас выспаться всласть, понежиться в чистой постели, но мечтам его не суждено было сбыться.
Мать заворочалась в углу, натягивая на себя старое засаленное одеяло повыше, видимо, начала подмерзать.
Парень даже не взглянул в ее сторону, понимая, что с минуты на минуту она проснется и ему придется вернуться на беличий круг.
Мать отвезет его на площадь, оставит у старой часовенки, и ей плевать на то, что на дворе похолодало, а дождь уже который день льет, словно из ведра. Ей также дела не было и до того, что у Тимошки, как она называла сына, не было теплой куртки и шапки и ему приходилось весь день сидеть на промозглом ветру, в сырости, в старой ветровке с тонким, как говорила бабушка «от мух», капюшоном. Немного спасал жакет, связанный бабушкой, но и он промокал порой до последней ниточки и тогда становилось просто невмоготу.
Тимофей знал, что в жизни его уже не ждет ничего хорошего. Если ты инвалид, способный передвигаться только с помощью коляски, а мать твоя – хроническая алкоголичка, то на что тут можно надеяться?
Коляска было старая, доставшаяся от кого-то «по наследству», ломалась то и дело, но матери и в голову не пришло бы заботиться о том, чтобы добыть где-то новую. Правда, она ругалась, когда коляску вдруг неожиданно «заклинивало». Когда же парень ехал по улице один и случалось такое, ему помогали прохожие, хорошо, что мир не без добрых людей. А мать в это время, или пила в компании собутыльников, или уже спала, не в силах встретить сына.
Тимоха затруднился бы сказать, как мать пристрастилась к алкоголю. Сначала всё вроде бы было просто, весело. Мать работала в собесе, ухаживала за стариками. Мальчик знал, что называется ее должность – соцработник. Мыла полы и окна, бегала в магазины, добывала разные справки и талоны в поликлинику. Зарплата – копеечная, но мать ухитрялась справляться с хозяйством. Нажарит какой-нибудь мойвы, напечёт пирожков, позовёт подружек – пьют, смеются, песни поют. И Тимоха, который тогда был ещё совсем маленьким, был доволен, держа в ручонках дымящийся кусок пирога и вдыхая вкусный аромат.
Сначала мать и её подруги пили вино – дешёвое, сладкое вино, из тех, что в магазинах продают в коробках. И по утрам мать долго стояла перед зеркалом, расстраивалась, что плохо выглядит – отёкшая, постаревшая.
Потом на коробки она стала коситься с брезгливым недовольством. Махала рукой:
— Ну их! Слабенькое винишко…
Приносила домой крепкое пиво, а там и водку. Конечно, самую дешёвую. Тимофей водку терпеть не мог – мать предлагала ему выпить с тех пор, как ему исполнилось лет двенадцать. Мальчишке казалось, что от бутылки пахнет как от ватки, которую ему прижимала к пальцу медсестра, бравшая кровь. И это надо пить? Тимоху мутило.
А от матери всё время пахло водкой. С годами она выглядела всё хуже. Раньше смотрелась моложе своих лет, а теперь – гораздо старше. Поредели волосы, фигура стала бесформенной, лицо – в морщинах. Одевалась мать неряшливо. Принесут подруги какие-нибудь вещи, которые самим не нужны, да и ладно. С работы ее вскоре выгнали. Женщине уже не хватало зарплаты — все уходило на спиртное, и она стала разными путями вымогать «чаевые» у подопечных пенсионеров, а когда старики отправляли её в магазин — не приносила им полностью сдачу. Пошли жалобы, и мать сразу уволили. Все уже знали, что она пила.
Мать заметалась — как жить, на что? Тимоха тоже был испуган. Питалась семья давно уже по остаточному принципу. С утра покупалась бутылка, причём мать знала — её может и не хватить, под вечер понадобится вторая. И лишь те копейки, что оставались, шли на еду.
Тимофей жалел, что у него почти не было друзей. Лишь пару раз знакомый мальчишка приглашал его на день рождения. Какая там на стол подавалась еда! Мясо, которое Тимоха давно в глаза уже не видел. А тут, пожалуйста, отбивные, буженина, колбаса… торт мальчишка даже не заметил. Он никак не мог наесться салатами, горячими блюдами — и родители именинника подкладывали ему ещё и ещё. На следующий день рождения к другу Тимофей тоже пришёл, и опять ел так, что за ушами трещало. Но потом парень от приглашений отказывался. Ведь в этот день надо дарить подарки, а ему нечего было подарить другу.
Когда стало окончательно ясно, что матери с работой везде отказали, и никуда её не возьмут, она, отводя глаза, предложила Тимошке:
— Сынок, я тебя к часовне отвезу, ты там проси у людей денежки. Не может быть, чтобы больного мальчика не пожалели.
Тимофею было отчаянно стыдно. Мать ругалась с другими нищими, чтобы её сыну дали место у ограды. А у мальчика пылало лицо, он не мог клянчить монетки у прохожих, сидел, отводя глаза в сторону, а на коленях у него лежала кепка.
Мать могла прийти к нему среди дня, выгрести все деньги, что набросали в кепку прохожие, и сразу же спешила за бутылкой. В такие дни она нередко забывала прийти за Тимофеем вечером. И парень один добирался в своём кресле домой. Дорога была далекой – несколько автобусных остановок.
Тимохе мучительно было стоять на паперти и всякий раз краснеть, когда люди с сочувствием качают головой и, бросая в его кепку монетки, шепчут, накладывая на себя кресты «Боже упаси!».
Питался парень в течение дня тем, что люди подадут – кто булочку, кто пирожок, кто стакан чая купит. Сам он не мог себе позволить и копейки потратить из того, что скапливалось в кепке. Однажды за весь день никто не угостил его едой, и парнишка ближе к вечеру подкатился к киоску со свежей выпечкой, купил два пирожка с капустой, и в это время появилась мать. Увидев, что сын тратит «её законные деньги», как она считала, она устроила такой скандал, что Тимоха на всю жизнь запомнил – больше так делать нельзя.
Пирожки она отобрала и выбросила тут же в стоящую рядом урну, дома не накормила парня ужином и пообещала, что если еще раз позволит себе такое, хоть одну копеечку потратит или кому-то пожалуется, отправит она его в дом инвалидов, а какие там страсти происходят, мальчик с детства от матери слышал и уже от одного названия этого заведения внутри возникал жуткий страх.
Рядом несли дежурство ещё несколько нищих. Бог знает, какое у них на самом деле было материальное положение! К Тимохе они сначала отнеслись недружелюбно – конкурент. Но потом, когда увидели, как он ест на их глазах, лихорадочно запихивает в рот куски – действительно оголодал парень, нищие смягчились. Теперь кто-нибудь из них среди дня мог поделиться с ним какой-нибудь едой, в основном, пирожками.
Пирожки в памяти парня были неизменно связаны с бабушкой – единственным человеком, который о нём по-настоящему заботился. Старушка любила мальчика. Она вязала ему тёплые вещички, подгоняла по размеру ту одежду, которую давали матери сердобольные люди. Старалась каждый день приготовить что-то сытное и вкусное, не жалея для этого сил. Даже если в доме была только мелкая картошка размером с грецкий орех, бабушка терпеливо чистила её, подрумянивала в духовке, посыпала укропом, и получалось блюдо — пальчики оближешь. При бабушке дома было тепло и уютно.
Но, самое главное, старушка живо интересовалась всеми делами Тимофея – знала его немногочисленных друзей, заставляла учить уроки (из школы к нему ходили учителя), просила, чтобы Тимоха читал ей вслух, пока она вязала. Бабушка часто рассказывала что-нибудь из прошлого. Вспоминала свою дочку, мать Тимохи, когда та была ещё не алкоголичкой с сизым лицом, а живой и бойкой деревенской девчонкой.
Была надежда, что она выучится, выйдет замуж, заживёт своим домом… Однако даже курсы не окончила – вмешалась любовь, а потом девушка забеременела, парень же растворился в туманной дали.
— Очень Люсеньке моей было обидно, что судьба с ней поступила так, — объясняла бабушка, перекусывая нитку, — Вот ей и показалось, выпьешь – развеселишься, на мир светлее смотреть станешь. Так и пристрастилась.
И сейчас Тимофей возненавидел бы мать за то, что по ее вине, скорее всего, он родился таким, что она к тому же, превратила его в нищего. Он ведь здоровым не был никогда, даже в раннем детстве не мог стоять на ногах. Но мать не сказала ему ни диагноза, ни прогнозов врачей. Скорее всего, она и не интересовалась этим — оформили парнишке инвалидность, и довольно. Но он помнил, что это бабушкина дочка, старушка её любила, и терпел…
Умерла бабушка неожиданно. Слегла, полежала несколько дней – врачи ничего критического не находили, а потом родные зашли к ней, а она уже мёртвая, “застывшая”. И Тимошка точно застыл. Больше не осталось на свете у него родной души.
Пенсия мальчика шла «на хозяйство», и порой Тимоха с тоской думал, что сам он распорядился бы этими деньгами лучше. Растянул бы их так, чтобы каждый день варить себе большую кастрюлю супа, и есть, когда захочется.
Ему было пятнадцать лет, когда мать впервые отвезла его к часовне. И в те дни, когда он возвращался домой сам, он неизменно заставал мать пьяной. Она тяжело спала – на диване, или сидя в кресле, уронив голову на стол, среди пустых бутылок.
Тимоха вздыхал, укрывал мать пледом, наводил, как мог, порядок в комнате, и искал себе занятие на вечер. У него было несколько книг, и старый радиоприёмник, на всё это мать не покушалась, телевизор же – давно пропила.
Хуже всего приходилось Тимофею в непогоду.
«В такую погоду хороший хозяин и собаку на улицу не выгонит», – вспоминал слова любимой бабушки о такой погоде Тимоха. Но, видно, для родной матери он был куда хуже собаки. Из дома она его выдворяла с раннего утра, не накормив завтраком и не спросив, как он себя сегодня чувствует. А забирала с площади поздним вечером, если могла держаться на ногах, но чаще всего Тимофею самому приходилось добираться до дома и порой по часу нажимать на кнопку звонка, чтобы мать услышала и впустила его.
Так случилось и на этот раз. Уже через несколько часов, как мать привезла его на площадь, окончательно задубев, Тимоха понял, что добром это не кончится. Ему уже доводилось сильно простужаться. Он лежал у себя – на кровати, отгороженной шкафом, и трясся от озноба, а ртуть в градуснике приближалась к отметке 40. Очень хотелось пить, но сил встать не находилось, а матери как всегда не было дома…
Хотя, порой Тимоха даже и мечтал о том, чтобы заболеть посильнее и попасть в больничные стены. Хотя бы во время лечения отдохнуть от опостылевшей жизни – поспать по-человечески, поесть нормально и просто отдохнуть, чтобы никуда не надо было ехать и не приходилось бы краснеть перед людьми.
Но мать ведь даже скорую не вызовет, она всегда боялась, что условиями жизни парня кто-нибудь заинтересуется, и сына заберут в какой-нибудь интернат. Тогда она лишится и тех денег, что имеет от него. Но Тимоха этого не понимал, потому что его она убеждала, что если заберут его из дома, жизнь его станет такой, что родной дом раем казаться станет. С той поры, как бабушки не стало и они с матерью переехали в другой район, учителя к нему приходить перестали, друзья остались далеко и все о нем забыли. Мать же учила – ни с кем не откровенничать, держать все в строгой тайне – кто, откуда, как живет…
Тимофей решил поехать домой – будь что будет. Мать знала, что ему хотелось бы вернуться пораньше, и не оставляла ему ключа от квартиры. Сиди, голубчик, в подъезде, если не желаешь просить милостыню. Ладно, пускай, сейчас парень и в подъезде согласен был сидеть – там, по крайней мере, можно было укрыться от дождя.
Но неожиданно неподалёку от Тимохи остановился большой чёрный джип. Из него вышел мужчина в дорогом пальто и целенаправлённо пошёл прямо к парню. Взялся за ручки кресла и покатил его к машине. А там буквально одним движением пересадил Тимофея на заднее сидение, ловко сложил коляску – ей тоже нашлось место в автомобиле. Всё это — за считанные минуты.
Конечно, парень был шокирован. Мелькнула даже мысль, что ни к чему хорошему это не приведет. Может, мужик этот из какой-то тайной шарашки, которая людей на органы разбирает? Хотя, в таком случае, нашли бы кого-нибудь поздоровее. Что с Тимохи взять – задохлик…
Потом всё вытеснило приятное ощущение тепла. Глаза сами собой закрывались. И теперь Тимохе было все равно, куда и зачем его везут – лишь бы не выгоняли из этого тёплого уголка, не заставляли встать с мягкого сидения.
Парень совсем не знал города, он нигде не бывал, но многоэтажные дома скоро закончились, началась зелёная зона. А потом джип свернул в сторону красивого коттеджного посёлка, где каждый особняк был настоящим произведением искусства. Перед одним таким шикарным домом и остановилась машина.
Обо всём дальнейшем Тимоха думал: «Этого не может быть. Я, конечно, сплю и вижу сон».
Его привезли в особняк и первым делом предложили принять ванну. Пожилая улыбчивая женщина разговаривала с ним так приветливо, как никто и никогда в жизни. Тимофей страшно смущался и не знал, что ответить. Может быть, если бы дома был телевизор, и он смотрел разные там голливудские фильмы, вид ванной комнаты произвёл бы на него не такое ошеломляющее впечатление. Роскошный интерьер, белоснежная ванна, плитка, заставляющая вспомнить о королевских покоях… Когда Тимохе помогли забраться в ванну, он долго не хотел вылезать. Согревался (он только тут почувствовал, что промёрз буквально до мозга костей), нежился в душистой пене, и точно смывал с себя многолетнюю грязь.
Женщина, которая представилась Варварой, не тревожила его. Лишь через полчаса постучала, приоткрыла дверь, спросила – не нужна ли помощь, и указала на тёмно-синий махровый халат, который висел на вешалке. Одежда Тимохи будто исчезла.
Потом парня привезли в просторную светлую комнату — обстановка тут тоже была впечатляющая. К постели придвинули столик, и Тимоха стал жадно поглощать еду, вкуснее которой он не пробовал никогда в жизни. Ну а затем парнишку просто сморил сон, он даже под одеяло забраться не нашёл сил – так и уснул, повалившись на подушки, с вилкой в руке.
Несколько дней прожил Тимофей в этом сказочном особняке. Порой он думал – ищет ли его мать, тревожится ли? А потом вздыхал — если она и будет переживать, что он пропал, то просто купит лишнюю бутылку водки, а после этого всё станет для нее неважным. Тимофея не оставляли надолго одного – ему подобрали хорошую одежду, кормили, поили, его осматривал врач, парень сдал анализы – он даже не спросил, какие.
Ему хотелось только одного — чтобы «новые хозяева», наигравшись с ним, не выбросили его улицу, как бездомную собачонку.
А потом настало утро, когда в комнату к нему вошёл немолодой уже мужчина. Тимофей поздоровался первым, бабушка вырастила его вежливым. Мужчине же, похоже, было трудно справиться с собственным голосом. Он сел в кресло и долго разглядывал парня. Тимохе показалось даже, что на глазах у вошедшего блестели слёзы.
— Ну что ж, — сказал мужчина, наконец, — Добро пожаловать домой, сынок.
И он поведал парню следующую историю…
Елена настолько не хотела ребёнка, что прибегала к разным средствам, надеясь прервать беременность. На аборт она всё-таки идти не решалась. Женщина пила то одно лекарство, то другое, в результате врачей всегда пугали её анализы. Но выкидыша так и не случилось.
Однако младенец родился больным. Мать сразу предупредили о том, что проблемы со здоровьем у него очень серьёзные в лучшем случае потребуется много сил и времени, чтобы поставить малыша на ноги. Елена рыдала и проклинала весь свет. Лучше бы младенец умер! Но нет, мальчишка оказался удивительно жизнеспособным.
В больничном коридоре Елена разговорилась как-то с женщиной, которая тоже недавно родила. Она уже тогда любила выпить, но, тем не менее, произвела на свет здорового ребёнка. Увидев, как рыдает дамочка из отдельной палаты и, узнав, в чём дело, женщина предложила:
— Слышь, а давай махнёмся?
— Как это? — захлопала глазами Лена.
— Очень просто. Мне даже лучше увечного взять, на него ж пенсию платить будут – всё подспорье. А ты забирай моего спиногрыза, врач говорит – у него ни одного дефекта!
Елена согласилась, не раздумывая. Она считала, что выполнила свою задачу. Вот принесёт здорового сына домой, и пусть Игорь с ним возится, если он так этого хотел.
Женщина научила, что нужно делать дальше – дать взятку медсестре, чтобы пропустила в детское отделение. Поскольку обе матери были согласны на обмен – всё прошло без сучка, без задоринки. Они сами поменяли малышам информационные бирки на ручках. И вскоре Игорю в приёмном покое вручили конверт с чужим ребенком. Новоиспечённый отец сиял от счастья. А в это время его собственного сына совершенно посторонняя женщина унесла из больницы на руках – ей даже такси было не на что вызвать.
Узнав в деталях всю эту историю, Игорь немедленно развёлся с женой. Признаться честно, ему хотелось её уничтожить. Он простил бы Елену, если бы она обокрала его или завела любовника. Но то, что его собственный ребёнок все эти годы мучился в нищете и страдал от тяжёлой болезни… Ведь его даже никто не пробовал лечить!
Елена пыталась оправдываться, рыдала, твердила, что она не хотела огорчать мужа, преподнеся ему больного ребёнка – тщетно. Женщина получила некую долю имущества – а это было для неё важнее всего, и отбыла восвояси.
Бизнесмен начал искать своего ребёнка. Какое-то время ему даже не удавалось выйти на след. Квартира, куда женщина принесла малыша из роддома, принадлежала ещё её матери. Позже жильё было продано и на эти средства приобретена халупа на окраине. Остальные деньги приёмная мать Тимофея пропила.
Игоря волновала судьба Александра. Всё-таки он вырастил и воспитал мальчишку. Теперь придётся сказать Саше, что он — приёмыш, но его всё равно будут любить и не оставят без помощи. Однако объяснять ничего не пришлось. Александр погиб в пьяной драке. Игорь очень переживал. Елена на похоронах тоже вытирала слёзы. Она была в глубоком трауре – даже кружевной платочек чёрного цвета. Игоря же терзала мысль – а что, если и его собственного ребёнка постигла такая судьба?
Когда детективы, занимавшиеся расследованием, сказали Игорю, что его родной сын Тимофей просит милостыню у часовни, отец хотел немедленно броситься туда. Но ему посоветовали этого не делать. За парнем понаблюдали несколько дней, потом привезли в особняк, сделали тест ДНК….И только теперь, когда последние сомнения отпали, Игорь смог назвать парня своим… родным сыном. Он готов был встать перед Тимохой на колени и просить у него прощения за то, что жизнь парня была такой тяжёлой, он не знал ни заботы, ни ласки.
Первое, что сделал Игорь — отвёз сына в лучшую клинику страны, занимавшуюся лечениями заболеваний опорно-двигательного аппарата. Тимофея долго обследовали, а потом вынесли вердикт – потребуется несколько операций и длительный реабилитационный период. Но ситуация отнюдь не безнадежна. С тех пор большую часть года Тимоха проводил в этой больнице. Обжился там, нашёл друзей, с особой нежностью относился к своему лечащему врачу – Алёне Николаевне. Конечно, отец не оставил сына – Игорь постоянно приезжал, а после операций неотступно сидел возле Тимохи.
Всё это было тяжёлым испытанием. Тимоху мучили сильные боли, которые не снимали даже лекарства, казалось, что позвоночник пылает огнём. Но Алёна Николаевна не давала ему спуску, заставляла заниматься восстановительной гимнастикой, учила чувствовать своё тело. Порой Тимоха даже плакал – так всё болело. Но постепенно он понял – эффект есть.
Потихоньку парень начал вставать на ноги. Сначала он передвигался с костылями, потом – с тростью. Врачи уверяли, что придёт время, и парень будет твердо стоять на ногах и уверенно передвигаться.
— Конечно, олимпийским чемпионом ему не стать, но в остальном всё будет нормально,— говорили они.
Игорь пришёл в восторг, когда понял, что Тимофей – умный и развитой парень, со склонностью к гуманитарным наукам. Он помог сыну сдать выпускные экзамены за курс общеобразовательной школы, и оплатил ему учёбу в университете, на историческом факультете.
Теперь у Тимофея была своя машина, и на занятия он ездил сам. А то, что он пока ходил с тросточкой, не вызывало ни у кого насмешек. Тимоха занимался с наслаждением – ему нравилась сама атмосфера ВУЗа. Умные и вежливые преподаватели, дружелюбные сокурсники, а главное – интереснейшие предметы, которые он изучал — все это делало его счастливым.
Ещё больше обрадовался Тимофей, узнав, что у его отца завязался роман с Алёной Николаевной.
— Понимаешь, она вдова, — несколько смущённо объяснил Игорь,— Муж умер рано. А какой она хороший человек – ведь на ноги тебя поставила. И сама – умная, добрая…
— Не сомневайся, пап, она классная,— подтвердил Тимофей,— Делай предложение и женись. Ведь у тебя практически всю жизнь родной души рядом не было.
Тимоха верил и не верил, что его путеводная звезда, наконец, вывела его из мира боли, страданий и унижений – к счастью. Он почти забыл молитвы, которым учила его бабушка. И он мысленно говорил ей, своей любимой старушке: «Наверное ты там крепко молилась за меня, и теперь я обрёл дом и семью».