В самой глуши, за поворотами пыльных проселочных дорог, затерялась маленькая деревушка, где время текло медленно и плавно, как полноводная река в летний зной. Никто и не вспомнил уже, откуда здесь взялся немой Артёмка, мужчина лет сорока. Поначалу местные жители с опаской косились на молчаливого странника, но вскоре разглядели, что душа у него светлая и чистая, и рука его не способна поднять даже на комара.
А люди в тех краях жили простые, с широким сердцем, открытым для любого, кто пришел с миром. Местное начальство на такого особенного жителя внимания не обращало. У них забот хватало: чтобы последние старики, хранители уклада, не ушли в мир иной, да чтобы скрипучее колхозное хозяйство, едва державшееся на честном слове, окончательно не развалилось.
Пристанище Артёмка нашёл в стареньком, покосившемся домике на самом краю деревни. Добрые люди приносили ему кто картошки, кто хлеба, кто поношенную, но крепкую одежку. А он в благодарность помогал всем, чем мог: вскапывал грядки, выпасал деревенскую скотину, косил сочную траву на сено и помогал убирать щедрый осенний урожай. Все видели, что от земли он был далек, не помнил, казалось бы, простых вещей — как правильно держать косу или вязать снопы. Может, память отняла у него эти навыки, а может, он забыл о них вместе со всем, что было до появления здесь.
Шло время, и его неукротимое трудолюбие стало вызывать уважение. Его ставили в пример местным мужикам, которые порой любили приуныть за разговорами.
— Вон, Артёмка-то уж докопал до самого забора, вот настоящий работничек, — нахваливала его Антонидовна, добрая пожилая женщина с морщинками у глаз, похожими на лучики солнца. Это она когда-то, сжалившись, пустила молчальника перезимовать к себе, да так сердцем к нему прикипела, что оставила жить навсегда.
— Работничек-то работничек, да только ума ему это не прибавляет. Вон он, твой помощник, стоит и на облака заглядывается, а потом за мотыльками по полю носится, словно дитя малое, — ворчал кто-то из соседей.
— Ну, а что с него взять, с человека поднебесного? Душа у него светлая, а это главное, — отрезала Антонидовна.
Прожил он с ней чуть больше трех лет, но годы берут свое. Старушка заболела, быстро слегла, и тихо угасла спустя неделю. Хоронили всем миром, как это принято в деревнях — с истинным сердечным участием.
— Как же он теперь один-то будет? — шептались женщины после похорон, глядя на потерянную фигуру Артёма.
— Да… безобидный он, конечно, но и беспомощный. Сам себе ни щей сварить, ни белье постирать. Так и замёрзнет в первую же зиму, не переживёт.
— Нельзя так. Надо помочь человеку. Что мы, не люди, что ли? Не можем о ближнем позаботиться?
Анна была ближайшей соседкой Антонидовны. После печального события она вернулась в свой дом и увидела трогательную картину: её дети, Макар и Лиза, сидели по обе стороны от Артёма и гладили его по плечам, а тот плакал, обхватив голову руками, тихо и безутешно, как плачут от самой большой потери. Он всё понимал, но не мог справиться с нахлынувшим горем. Дети шептали ему слова утешения, а слёзы текли по его щекам без остановки.
С того самого дня, как Артём поселился у Антонидовны, он крепко подружился с Анной и её малышами. Помогал ей по хозяйству: то скрипучую ступеньку на крыльце поправит, то огород вскопает, то половицы в доме подлатает. А с детьми у него установилась особая, трепетная связь. Несмотря на его молчание, Анна спокойно доверяла ему малышей, если нужно было отлучиться в город. Да и просто так она часто звала его в гости — на ароматные щи, на душистый чай с домашними пирогами.
Вот и в тот скорбный день она не смогла оставить его одного в пустом доме наедине с тоской и позвала к себе. Артём посидел за столом, успокоился под ласковые взгляды детей и через пару часов, кивнув на прощание, побрёл к себе. А дети подошли к матери.
— Мам, а как он теперь один жить будет? — спросил Макар, в его глазах плескалась взрослая тревога.
— Как-нибудь проживёт, сынок, что уж теперь поделаешь, — ответила Анна, глядя в умные глаза сына.
— А можно, чтобы он и завтра к нам пришёл? — тихо спросила Лиза.
— Конечно, можно, солнышко. Даже нужно. Ему сейчас очень тяжело.
— Мам, — осторожно, почти шёпотом, начал Макар, — а мы теперь всегда тут жить будем? В деревне?
— Ох, сынок… Не знаю. Вы у меня уже большие, многое понимаете. Папа нашёл другую семью, и нам в прежней жизни места не осталось. В городе, конечно, хорошо, но мне одной, без поддержки, вас поднимать очень трудно.
Дети понимающе кивали, а Анна с горькой нежностью вспоминала их недавнее прошлое. Макар и Лиза оставили свою городскую школу, верных друзей, уютную квартиру, к которой привыкли, и вслед за матерью приехали в эту глухую деревню.
Они поселились в стареньком доме, который лет десять назад достался Анне в наследство от бабушки, но с тех пор стоял пустым и постепенно ветшал.
Вместе, с помощью того же Артёма, они навели в нём порядок, вдохнули жизнь. Дети пошли в местную школу, и потихоньку быт наладился. Но Макару пришлось оставить футбол, которому он посвятил себя с четырёх лет, а Лизе — художественную гимнастику. Теперь полка с кубками и медалями пылилась на память, и пополнения ей ждать не приходилось.
А ведь когда-то всё в их жизни было совершенно иным.
Анна познакомилась с Дмитрием десять лет назад, ещё будучи студенткой последнего курса. Встретились они случайно, буквально столкнувшись на оживлённой городской улице. Он был обаятельным, галантным, внимательным и щедрым. Уже через несколько месяцев Анна получила диплом, и когда встал вопрос о съёме жилья, Дмитрий сказал твёрдо и уверенно:
— Мы же скоро поженимся, зачем тебе куда-то переезжать? Будешь жить у меня.
— А мы что, скоро поженимся? — удивилась тогда Анна.
— А ты что, против? — улыбнулся он в ответ.
Сыграли скромную свадьбу и стали жить в квартире его матери. Свекровь была женщиной в возрасте, к тому времени уже сильно хворой. Анна с ней сразу нашла общий язык, душа в душу. Девушка помогала ей по хозяйству, а когда та окончательно слегла, ухаживала за ней до самого последнего вздоха.
Спустя год после свадьбы на свет появился Макар, а ещё через год — Лиза. Анне казалось, что её счастью не будет предела, но эта идиллия длилась недолго.
Почти сразу после смерти свекрови Дмитрий стал меняться. Сначала Анна оправдывала его поведение тяжёлой утратой, считая, что горе отдалило его от семьи. Но со временем ей пришлось признать горькую правду: она ошиблась в нём, и ошибка эта стоила ей душевного покоя.
Он стал холодным, резким, абсолютно равнодушным ко всему, что касалось её или детей. Всё началось с того, что он перестал давать деньги на домашние нужды.
— А что, ты разучилась зарабатывать? Зачем пять лет в университете просидела? Чтобы на моей шее сидеть? — заявил он, когда она в очередной раз осторожно попросила у него на продукты и на детские вещи.
Анна вышла на работу. Что ещё ей оставалось? Пришлось разрываться между домашними хлопотами, детьми, их кружками, школой и новой должностью. Так как после учёбы она не работала, опыта у неё не было, и на большую зарплату претендовать не приходилось. Тех скромных средств, что она получала, едва хватало на самое необходимое для детей и на скромное пропитание.
Потом супруг стал задерживаться после работы, а иногда и вовсе не приходил ночевать. Когда же он возвращался, Анна не знала, как мягко напомнить ему, что у него есть семья.
— Знаешь что! Ты меня ещё благодарить должна, что я позволяю тебе здесь жить. Это моя квартира, и ты не смей мне указывать, когда приходить или уходить. Ясно?
Анна не могла понять, в какой именно момент их семья дала трещину, и ничего не могла поделать, чтобы склеить осколки обратно. Она многое терпела, потому что понимала: уйти некуда, и она в страхе думала о том, как будет одна поднимать двоих детей. Так бы она и влачила существование, униженная и покорная, если бы в один из вечеров он не вернулся домой в компании молодой, ярко накрашенной особы.
— Дима, это кто? — выдохнула Анна, увидев их в прихожей.
— Кто она — не твоё дело. А вот ты здесь теперь лишняя. Так что собирай свои вещи и освобождай жилплощадь.
Анна смотрела на него в оцепенении, а он, сложив руки на груди, смотрел на неё с таким презрением, будто она была последней попрошайкой. В это время его спутница разгуливала по квартире, с брезгливой миной оценивая своё новое приобретение.
— Дима, но куда же я денусь? — опешила Анна.
— А, то есть «я». Дети тебе уже не нужны? В общем, решай. Уйдёшь ты одна или с ними, мне без разницы. Но чтобы к ночи тебя здесь не было.
Анна молча взяла сумки и пошла в детскую. Там Макар и Лиза, почувствовав неладное, уже начинали тихо хныкать.
— Ну что, готовы к большому путешествию? — сказала она как можно более бодрым голосом.
— А куда мы поедем? — немного успокоившись, спросил Макар.
— А это будет сюрприз! Так даже интереснее.
Она быстро собрала самые необходимые вещи, и уже через несколько часов они сидели в такси, которое уносило их по ночной трассе прочь от города, в ту самую глухую деревню. Первые дни дети ходили, как в тумане. Они не понимали, где оказались и что их ждёт, но постепенно втянулись в новую жизнь, стали помогать матери с уборкой и ремонтом. А спустя несколько недель уже вовсю резвились на улице с деревенскими ребятишками.
Испытания для Анны на этом не закончились. Скромные сбережения, которые ей удалось отложить, таяли на глазах. Срочно нужно было искать работу. А выбор в деревне был невелик — лишь местная ферма с дойными коровами. Туда она и направилась.
Сначала ей пришлось перебороть врождённый страх перед огромными животными, которые, казалось, могли причинить вред одним неловким движением. Потом нужно было научиться всему с нуля: когда доить, чем кормить, как убирать стойла. Вариантов у Анны не было, деньги были нужны отчаянно, и она, к радости управляющего, оказалась прилежной ученицей и очень ответственной работницей.
В один из погожих дней она провожала детей на школьную экскурсию в город. Анна посадила их в автобус, помахала рукой им и учительнице, и пошла к своим подопечным бурёнкам. После обеда, закончив все дела, она возвращалась домой и увидела, что около деревенского магазина столпились местные женщины. Они громко и взволнованно о чём-то спорили. Анна подошла ближе.
— Что случилось-то? О чём разговор?
— А, Аннушка… Да вот беда приключилась. Теперь и не знаем, что делать, кто нас защитит.
— От кого защитит? — насторожилась Анна.
— Сидишь ты у себя на ферме, в своём мирке, и ничего не ведаешь. В двухстах километрах отсюда зона есть, так вот вчера оттуда сбежали заключённые. Группа. Их почти поймали, да в нашем лесу след потеряли. Теперь никто не знает, где они. Может, в чьём-то погребе отсиживаются, а может, в избу какую заброшенную засели.
— Ой, полно вам страшилки рассказывать! Не пойдут они в жилой дом. Разве что в пустой. Ладно вам, панику разводить. Идите по домам, делами займитесь.
— Ох, Анна, бесстрашная ты наша, — покачали головами женщины.
— А вы просто трусихи, — с лёгкой улыбкой сказала Анна и зашагала к своему дому.
Через несколько часов должны были вернуться дети, и ей нужно было приготовить ужин. Она так ушла в свои мысли, что не заметила, как буквально столкнулась с Артёмом, который стоял у её калитки, словно вкопанный.
— Артём, ты чего тут? Одному страшно стало? Ну, заходи, чего на пороге стоять.
Анна сделала движение, чтобы открыть калитку, но он неожиданно преградил ей путь, начал мычать и отчаянно махать руками, словно отгоняя её от дома.
— Да ты чего? Отойди, мне надо ужин готовить.
Но он продолжал упрямиться, не пуская её. Тогда она, слегка раздражённая, мягко отстранила его и вошла во двор, а затем направилась к двери дома.
Переступив порог, она замерла на месте. На диване, вальяжно развалясь, сидел огромный лысый мужчина с колючим взглядом. Анна инстинктивно попятилась к выходу, но сзади её кто-то грубо толкнул в спину. Она едва удержала равновесие, обернулась и увидела второго, такого же внушительного, с перекошенным лицом. Сначала она подумала, что это гримаса злобы, но быстро поняла, что ошиблась — это была ухмылка.
— Куда это ты собралась, красавица? Разве так встречают гостей? А где же хлеб-соль, да банька по-белому? — просипел первый.
— Да я её и без баньки… Вон какая аккуратная, — усмехнулся второй.
Анна рванулась к двери, закричала что есть мочи, но сильный удар по голове ошеломил её. Она упала на пол. В ушах звенело, в глазах поплыли тёмные круги, но она смутно видела, как в доме началась какая-то неразбериха.
В дверь снаружи кто-то принялся лупить с страшной силой, а потом с оглушительным грохотом она рухнула внутрь, вырванная с корнем из косяка. От неожиданности непрошеные гости подпрыгнули и кинулись к выходу. Там их ждал Артём. Он стоял в боевой стойке с огромной увесистой палкой в руках и размахивал ею с такой яростью, что у беглецов не оставалось шансов.
Он обрушил удар на первого. Тот рухнул без движения. Артём замахнулся на второго, но тот ловко выхватил из-за пояса нож и резким движением всадил лезвие Артёму в бок. Но молчальник не остановился. С тихим, хриплым стоном, вырвавшимся вопреки его немоте, он продолжал наносить удары, пока дубинка не обрушилась на голову нападавшего. Лысый грохнулся на пол, но попытался подняться. Тогда Артём нанёс удар снова, и ещё, и ещё, пока тот не затих. И только тогда он сам медленно осел на пол.
Анна бросилась к нему. Из раны на его боку сочилась алая кровь. Она схватила первое, что попалось под руку — кухонное полотенце, прижала его к ране и стала звать на помощь.
Кричать долго не пришлось. Уже через несколько мгновений в дом ворвались полицейские. Они скрутили приходящих в себя преступников, погрузили в машину и вызвали скорую для Артёма.
— Он будет жить? Скажите же! Куда вы его везёте? — почти не помня себя, кричала Анна врачам, которые осторожно переносили Артёма на носилках.
— В районную больницу. Соберите ему вещи, документы если есть. Пока довезём, уже будет яснее.
Спустя несколько часов Анна стояла у дверей больничной палаты в ожидании. Потом, когда операция закончилась, она долго сидела у его кровати, не отрывая взгляда от бледного лица, ждала, когда он очнётся. И вот его губы дрогнули, и он начал тихо бормотать.
— Артём, молчи, не надо говорить. Тебе нельзя. Отдыхай. Врачи сказали, что всё будет хорошо, — прошептала она, бережно погладив его по руке.
— Ага… — прохрипел он, и голос его был тихим, но абсолютно ясным.
— Артём, ты спас мне жизнь. Я даже не могу представить, что бы было, если бы не ты.
— Ага. Только я не Артём, — ответил он и с трудом выдавил кривую улыбку.
— Что? А кто же? Погоди… ты… ты говоришь! Артём, это же… То есть… Как тебя звать, ты помнишь?
— Конечно помню. Теперь я всё помню.
И он рассказал ей историю. Его настоящее имя — Андрей Николаевич. Он был управляющим в крупной строительной компании, которой владел его отец. Однажды он выехал на отдалённый объект, где рабочие взбунтовались из-за многомесячных задержек зарплаты. Расследование показало, что прорабы попросту присваивали деньги. Когда Андрей приехал на стройку, он только вышел из машины, как получил удар по затылку. Очнулся он уже на опушке леса, на краю той самой деревни.
— Видимо, травма была серьёзной, что-то в голове перемкнуло. Я не мог прийти в себя, вспомнить кто я. А тут врачи помогли, говорят, теперь всё наладится. Нужно позвонить моему отцу.
Он продиктовал номер и, истощённый, откинулся на подушку, погрузившись в тревожный сон.
Через несколько часов в палату вошёл немолодой, но очень подтянутый мужчина с умными, уставшими глазами.
— Добрый день. Я Николай Львович. А вы, я смотрю, та самая добрая соседка?
— Анна. Да, я соседка Артёма. То есть, Андрея.
Мужчина сердечно поблагодарил её за заботу и участие, и Анна, поняв, что им нужно побыть наедине, тихо вышла.
Прошло два месяца. Анна сидела в своём саду, наслаждаясь вечерней прохладой. Макар тут же пристроился рядом на скамейке. Мать налила ему стакан холодного яблочного компота и собралась передохнуть, прежде чем приниматься за вечерние дела.
— Мам, а что, Артём к нам больше не вернётся? — спросил Макар, глядя в глубь сада.
— Дорогой, я же говорила, что его зовут не Артём. Он в городе очень важный человек, большой начальник. Что ему делать в нашей глуши?
— Как что? А кто огород будет копать? А яблоки с веток снимать? Тут столько всего осталось недоделанного, — раздался знакомый голос со стороны калитки.
Анна вскочила со скамейки, чуть не опрокинув графин с компотом.
— Артём… Андрей, — растерянно прошептала она. — То есть, Андрей Николаевич. Я думала, вы… что вы уже не вернётесь.
— Да куда он денется? — рассмеялся Николай Львович, следуя за сыном. — Он же из больницы чуть ли не сбежал, только и говорил, что торопится назад, к вам.
— Я хочу здесь жить, — твёрдо сказал Андрей, глядя Анне прямо в глаза. — Вообще-то, я природу люблю… Нет, честно, Анна, я тебя люблю. Мне безразлично, где быть, лишь бы рядом с тобой и детьми.
Николай Львович тактично взял под руки Макара и Лизу и повёл их к машине за гостинцами, которые привёз. А когда вернулся, то по счастливым глазам сына и Анны понял: отныне его мальчик — не городской бизнесмен, а счастливый деревенский житель.
— Ну что, я, признаться, тоже устал от каменных джунглей, от этой вечной суеты, — сказал Николай Львович, оглядывая уютный дворик. — Может, и правда ферму какую-нибудь разведём, современную. Артёмка, ты как, не против?
— Угу, — промычал в ответ Андрей, и его фырканье потонуло в весёлом, счастливом смехе отца, детей и Анны, которая наконец-то обрела свой настоящий дом.