Роберт Митчел стоял на пороге большого зала своего особняка, и сердце его тяжело билось с каждой минутой. Под высоким потолком плавали розовые и фиолетовые шары, а на массивном столе из красного дерева стоял нетронутый торт в форме замка принцессы. От хрустальной люстры спускались гирлянды, похожие на застывшие слёзы.
Всё должно было быть идеально. Это был седьмой день рождения Эммы — первый, который они решились отпраздновать после аварии два года назад.
— Папа, когда придут мои друзья? — раздался от окна тонкий голос Эммы, сидящей в специально сделанной инвалидной коляске. Её светлые кудри ловили солнечные лучи, когда она с надеждой смотрела на подъездную дорожку.
Горло Роберта сжалось. Двадцать четыре приглашения. Двадцать четыре вежливых отказа.
«Извините, у нас семейные дела.»
«У Джонни тренировка по футболу.»
«Мы уезжаем из города.»
Он знал правду. С тех пор как авария, унёсшая жизнь его жены Маргарет, оставила Эмму прикованной к коляске, люди избегали их. Им было неловко рядом с ней. Колёса, шины, тишина — всё это напоминало им о хрупкости жизни.
— Они… просто немного опаздывают, милая, — солгал Роберт, поправляя галстук. Даже дома, даже с разбитым сердцем, в нём жил генеральный директор — человек, привыкший держать лицо.
Помощница Эммы, миссис Паттерсон, нервно расставляла неиспользуемые игры. Клоун, которого они наняли, сидел на кухне, уставившись в телефон, и краска на его улыбке уже начинала трескаться.
Роберт подошёл к высоким окнам, глядя на ухоженные улицы фешенебельного района Медоубрук. Его фармацевтическая империя могла купить этот дом, но не могла купить дочери самое важное — друзей, которые видели бы в ней не коляску, а человека.
— Мистер Митчел, — тихо сказала миссис Паттерсон, — может, нам стоит…
Тук-тук.
Сердце Роберта подпрыгнуло. Кто-то пришёл! Он поспешил к тяжёлым дверям, натянул приветливую улыбку — и застыл.
На мраморных ступенях стоял мальчик лет семи, в выцветшей футболке с Суперменом и поношенных джинсах, заштопанных несколько раз. Его тёмные волосы были аккуратно причёсаны, хотя и просились под ножницы, а кроссовки явно пережили не один год. Но глаза — большие, тёплые, полные неподдельного света — сияли.
— Извините, сэр, — вежливо сказал мальчик с лёгким акцентом. — Я услышал, что тут день рождения. Я живу внизу, в домах у подножия холма. У меня нет приглашения, но можно мне поучаствовать? Я обещаю вести себя хорошо.
Роберт онемел. Ни один из двадцати четырёх детей богатых родителей не пришёл, а этот мальчик, у которого почти ничего нет, попросился сам.
— Как тебя зовут, сынок?
— Томми Родригес, сэр. Мне семь с половиной. — Он улыбнулся, показав щербинку. — А именинница дома?
Из глубины комнаты послышался радостный крик Эммы:
— Папа! Это мой друг?
И в тот миг Роберт понял: самые большие подарки приходят в самой неожиданной упаковке.
— Заходи, Томми, — сказал он и отступил в сторону.
Томми вошёл в дом, поражённый богатством вокруг, но без страха — лишь с искренним восторгом. Эмма быстро подкатилась к нему, её лицо озарилось.
— Привет, я Эмма. Ты первый ребёнок, который пришёл ко мне с тех пор как… — она замялась, но тут же улыбнулась. — Мне нравится твоя футболка. Супермен — самый лучший герой!
Томми посмотрел на свою старую одежду и рассмеялся:
— Я надел самую лучшую. Абулита говорит, Супермен помогает тем, кому нужна помощь. Я подумал, что это подойдёт для дня рождения.
— Я тоже люблю Супермена! — воскликнула Эмма. — Папа, он тоже любит Супермена!
Роберт наблюдал, поражённый: мальчик не задавал ни одного неловкого вопроса, не смотрел на коляску — он просто видел перед собой девочку.
— Хочешь торт? — предложила Эмма. — Он со вкусом клубники, замок принцессы. Но Супермен, думаю, тоже любит клубнику.
— Я никогда не ел торт-принцессу, — признался Томми. — У нас торты из супермаркета, но абулита поёт мне на испанском и английском — тогда они вкуснее.
Миссис Паттерсон подала торт на дорогом фарфоре, которым не пользовались со смерти Маргарет. Роберт неожиданно для себя сел прямо на ковёр рядом с детьми.
— Это лучший торт на свете, — серьёзно заявил Томми. — Мисс Эмма, вы, должно быть, очень особенная.
— Томми, — спросил Роберт, — а как ты узнал, что здесь праздник?
— Я шёл в магазин за молоком для абулиты, — объяснил мальчик. — Увидел красивые украшения и подумал: кто-то очень особенный празднует. Но потом заметил, что вокруг нет детей, и мне стало грустно. Тогда я решил — может, именинница одна.
Эмма протянула руку и взяла его ладонь.
— Я и правда была одна. Пока ты не пришёл.
Остаток дня пролетел, как чудо. Томми катал Эмму по дому, придумывая истории, где её коляска — это летающая карета, а она — смелая принцесса. Впервые за долгие месяцы особняк наполнился смехом.
Когда солнце клонилось к закату, Томми посмотрел на старые часы:
— Мне пора. Абулита волнуется, если я задерживаюсь.
— Ты придёшь ещё? — спросила Эмма. — Пожалуйста, скажи, что придёшь.
Мальчик взглянул на Роберта:
— Если вы не против, сэр, я бы хотел быть её другом.
Роберт опустился на колени.
— Томми, ты можешь приходить когда угодно. Эмме нужен друг. И, честно говоря, мне тоже.
Когда Томми уходил, Эмма крикнула ему вслед:
— Ты сделал этот день рождения самым лучшим!
Позднее, укладывая дочь, Роберт услышал её шёпот:
— Папа, мне кажется, Бог подарил мне Томми на день рождения.
Три дня спустя Роберт поехал в жилой комплекс «Санни Медоуз», где жили Родригес. Эмма всё спрашивала о Томми, и он решил сам познакомиться с его семьёй.
Комплекс оказался не таким уж мрачным: чистый двор, ухоженные клумбы, детская площадка. Роберт постучал в дверь квартиры 2B.
Ему открыла пожилая женщина с серебристыми волосами, собранными в пучок, в простой цветастой одежде — но с благородством в осанке.
— Вы, должно быть, отец Эммы, — сказала она с тёплой улыбкой. — Я Кармен Родригес, бабушка Томми. Он говорит о вашей дочке без конца.
— Сеньора Родригес, — ответил Роберт, — я хотел поблагодарить вас. Ваш внук за одно лишь утро подарил моей дочери больше радости, чем она знала за два года.
Маленькая квартира сияла уютом и любовью. Повсюду — фотографии семьи, запах свежеиспечённого хлеба, специи, свет.
— Мистер Митчел! — Томми вскочил из-за стола. — А Эмма с вами? Всё хорошо?
— Она на терапии, — ответил Роберт и показал ему видео.
На экране Эмма держала рисунок:
«Привет, Томми! Я нарисовала нас, как мы летаем на моём кресле. Ты мой лучший друг.»
Мальчик смотрел видео трижды, прижимая телефон к груди.
— Эмма — самый замечательный друг, сэр.
Кармен принесла кофе и печенье. Роберт узнал, что она приехала из Мексики сорок лет назад и вырастила Томми одна.
— Томми сказал, что ваша дочь очень храбрая, — сказала она. — Авария, в которой погибла ваша жена… это должно быть тяжело.
Роберт кивнул. — Пьяный водитель. Маргарет погибла мгновенно. Эмма чудом выжила, но позвоночник…
— Вы несёте всё это в одиночку, — мягко произнесла Кармен.
Томми слушал молча.
— Мистер Митчел, может, поэтому Эмма иногда грустная? Потому что вы оба носите тяжёлые чувства?
Эти слова поразили Роберта. — Думаю, да, Томми.
— Абулита говорит, тяжёлое становится легче, если делиться им с теми, кто тебя любит. Поэтому мы молимся каждую ночь за всех, кому тяжело.
— Мы молимся за вашу семью, — добавила Кармен. — За исцеление и радость.
Роберт смотрел на них и не понимал, как люди с таким скромным достатком могли быть настолько щедры душой.
На прощание Томми завернул несколько печений в салфетку:
— Это для Эммы. С магией дружбы.
С тех пор Томми стал частым гостем в доме Митчелов. Он превратил холодный особняк в настоящий дом. Когда Эмма расстраивалась, что не может достать книги с полки, он превращал это в игру:
— Командор Эмма, — говорил он с серьёзным видом, — какой древний фолиант прикажете извлечь сегодня из Королевской библиотеки?
И смех снова наполнял дом.
Эмма хихикнула и с королевским достоинством указала пальцем:
— Сэр Томми, красная книга на третьей полке хранит секреты, которые нам нужны.
Игра превращала раздражение в приключение, позволяла Эмме сохранять контроль. Она оставалась командиром — Томми был лишь её руками и ногами.
— Томми, — однажды спросил Роберт, — как ты всегда знаешь, что делать?
Мальчик задумался всерьёз.
— Абулита научила меня смотреть на лицо человека и слушать его сердце, а не только слова. Лицо Эммы светится, когда она сама принимает решения, — значит, я стараюсь придумывать игры, где она главная.
— Тебе не скучно быть всё время помощником?
Томми покачал головой.
— Папа говорит, что самые сильные люди — это те, кто делает других сильнее. А ещё у Эммы самые классные идеи для приключений.
Роберт поражался: ребёнок семи лет понимал лидерство лучше, чем многие его топ-менеджеры.
Томми чувствовал, когда Эмме плохо. Когда возвращалась фантомная боль или нахлынувала тоска по матери, он сам без слов менял настроение игры.
— Эмма, — сказал он однажды в серый четверг, — абулита заваривает особый чай, когда мне тяжело на душе. Хочешь, приготовим вместе? Будем храбрыми путешественниками, которые возвращаются из Ледяного королевства и греются у костра.
Однажды вечером Роберт услышал их разговор о страхах.
— Иногда мне снится авария, — призналась Эмма. — Я пытаюсь бежать, чтобы спасти маму, но ноги не слушаются.
Томми замолчал, потом тихо ответил:
— А мне снится, будто папа получает травму на работе. Сны бывают злыми.
— Что ты делаешь, когда просыпаешься испуганным?
— Рассказываю абулите. Она обнимает меня, если хочется поплакать. Потом говорит, что сны — это просто сердце переваривает большие чувства. Они не настоящие.
Эмма замерла.
— Мне не хватает мамы, чтобы поговорить с ней, когда я боюсь. Папа старается, но он тревожится, и тогда я чувствую себя виноватой, будто делаю ему больно.
— Может, папа грустит не из-за тебя, а потому что скучает по маме, — ответил Томми. — Абулита говорит, взрослые тоже должны иногда плакать, просто забывают, что это можно.
Роберт стоял за дверью, не в силах двинуться. Томми увидел то, чего он сам не хотел признать: Эмма защищала его не меньше, чем он — её.
Позже Роберт спросил:
— Томми, как ты так хорошо понимаешь чувства людей?
— Абулита говорит, что чувства — как цвета. Они всегда вокруг, просто некоторые забыли, как их видеть. Она научила меня смотреть на цвета, которые живут вокруг сердца.
— И какого цвета, по-твоему, моё сердце?
Мальчик задумался.
— Больше всего серого — уставшего, и немного фиолетового — тревожного. Но там есть и золото. Просто его труднее заметить. Абулита говорит, что у некоторых людей любовь спрятана под слоем печали, но она всё равно там.
В субботу утром Томми пришёл с необычайно серьёзным лицом. Он теребил подол своей выцветшей футболки с Суперменом.
— Мистер Митчел, мне нужно спросить кое-что важное, — сказал он официальным тоном. — Мои мама и папа хотят познакомиться с вами и Эммой, но боятся, что вы плохо подумаете о нашей семье.
— Почему же я должен так подумать?
— Потому что у нас нет большого дома, дорогой мебели и новой одежды, — объяснил он, сбивчиво. — Папа говорит, что богатые иногда смотрят на таких, как мы, сверху вниз. А мама боится, что, может, вы добры с нами только из жалости. — Его глаза заблестели. — Но я сказал, что вы не такие. Вы ведь правда не такие, мистер Митчел?
Роберт опустился на колени перед ним.
— Томми, будет честью познакомиться с твоими родителями. Твоя семья воспитала тебя именно таким другом, в каком нуждалась Эмма. Обещаю — я не стану судить вас по тому, что у вас есть или нет.
Тем же днём Роберт вместе с Эммой и миссис Паттерсон приехали ужинать к Родригесам. Кармен готовила несколько дней, и маленькая квартира утопала в запахах свежих трав, перца и кукурузы.
Отец Томми, Мигель, был невысоким, крепким мужчиной с руками, покрытыми следами тяжёлой работы, и доброй улыбкой.
— Мистер Митчел, Томми без конца рассказывает о вашей доброте. Мы хотели поблагодарить вас и познакомиться с юной леди, которая сделала нашего сына таким счастливым.
Из кухни вышла София — мать Томми — в своём лучшем платье, с мягким, уверенным взглядом. Она без колебаний опустилась рядом с Эммой.
— Эмма, Томми столько о тебе говорил! Он сказал, что ты смелая, умная и лучший рассказчик на свете.
За столом — тамалес, энчиладас, рис — Роберт слушал их историю.
Мигель приехал из Мексики почти без гроша, работал на стройках, учил английский по вечерам и копил, чтобы привезти жену и ребёнка. София позже закончила медучилище, работая на фабрике и растя малыша.
— У нас нет денег на роскошь, — сказала София, глядя, как Томми помогает Эмме, — но мы дали ему самое важное: знать, что его ценность в том, как он обращается с людьми, а не в том, что он имеет.
— Томми самый добрый человек, которого я знаю, — сказала Эмма. — Как вы этого добились?
Кармен рассмеялась.
— Мы просто напомнили ему, что у каждого человека есть своя история, и большинство ведут битвы, которых мы не видим. Когда помнишь об этом, доброта становится естественной.
После ужина Томми показал Эмме свою комнату. Узкая кровать, маленький стол, стены, увешанные фотографиями и грамотами. Он достал старую обувную коробку.
— Эмма, это мои сокровища.
Внутри — гладкий камешек, открытка с благодарностью от пожилой соседки, засушенный лист и рисунок Эммы, бережно вложенный в пакет.
— Эти вещи лучше дорогих игрушек, потому что каждая хранит счастливое воспоминание или заботу. Абулита говорит, что настоящие сокровища — это моменты, когда ты чувствовал любовь.
На прощание Мигель отвёл Роберта в сторону.
— Томми часто говорит и о вас. Говорит, что вы иногда выглядите грустным, даже в своём большом доме.
Роберт сглотнул.
— Два года назад я потерял жену. Это было… тяжело.
— Мы молимся за вашу семью, — сказал Мигель. — Можно совет? Отца — отцу. Простить обстоятельства, свои ошибки, самого себя — это единственный путь. Ваша дочь должна увидеть, что вы снова находите радость.
По дороге домой Эмма задумчиво смотрела в окно.
— Папа, у них мало денег, но они такие счастливые. Почему?
— Думаю, они поняли, что счастье не приходит от вещей. Оно приходит от любви к людям.
Эмма кивнула.
— А мы сможем научиться быть счастливыми, как семья Томми?
В понедельник утром в компании Mitchell Pharmaceuticals начался кризис. Роберт стоял перед двенадцатью взволнованными директорами, экраны горели красным.
— Роберт, отказ FDA по нашему противоартритному препарату уничтожил полгода прибыли! — выкрикнул Харрисон Уитфилд. — Нужно немедленно закрыть расходы.
— А как насчёт покупки Medcor? — добавил другой. — Их патенты по кардиологии могут покрыть убытки.
Предложения сыпались одно за другим — кризис-менеджмент, слияния, стратегия. Когда, подумал Роберт, медицина превратилась в бухгалтерию?
— Надо урезать расходы на исследования, — заявил финансовый директор. — Закроем отдел редких заболеваний и сосредоточимся на прибыльных продуктах.
— Это обойдётся сотням людей и оставит пациентов без надежды, — тихо возразил Роберт.
— Мы не можем спасти всех, — пожал плечами директор. — Наша обязанность — перед акционерами.
Роберт слушал, а в голове звучали слова Томми и Кармен. Когда их миссия — лечить — превратилась в зарабатывать?
— Роберт, — прервал его Уитфилд. — Ты отвлёкся. Нам нужны решения, не мечты.
— Я здесь, — сказал Роберт. Но часть его осталась в маленькой квартире, где семья с почти ничем обладала всем, что действительно важно.
Совещание длилось три часа. Юристы, бухгалтеры, пресс-служба — никто не упомянул пациентов.
Тем вечером Роберт нашёл Эмму и Томми в саду — они ухаживали за крошечными горшками с ростками.
— Папа! — крикнула Эмма. — Смотри, как наши цветы растут! Томми говорит, они терпеливые, как мы.
— « Семена становятся настоящими растениями, » — сказал Томми, с пятнышком земли на щеке. — « Абулита говорит, что это самый волшебный момент — когда что-то маленькое превращается во что-то красивое. »
— « Как ты знаешь, что они хорошо растут? » — спросил Роберт, присев рядом.
— « Нельзя торопить, » — серьёзно объяснил Томми. — « У каждого растения своё время. Ему нужны вода, солнце, хорошая земля и терпение. Но самое главное — кто-то должен верить, что оно сможет стать красивым. Можно спросить? На работе вы помогаете людям выздоравливать? Эмма сказала, что вы делаете лекарства. »
— « Мы стараемся, Томми, но иногда бизнес всё усложняет. »
Томми кивнул. — « Абулита говорит: “Когда работа перестаёт помогать людям и начинает помогать только деньгам, пора вспомнить, зачем ты начал.” »
В ту ночь Роберт долго сидел в своём кабинете, окружённый наградами и диаграммами. Повсюду были графики и цифры. Но, глядя на маленькие горшочки на подоконнике — с наклейками надежда и дружба — в нём зародилось другое решение.
Телефон вибрировал от сообщений: сокращения, урезания. И всё же, рядом с этими крошечными ростками, он вдруг подумал: А что, если можно управлять иначе?
Вопрос, который изменил всё: А что бы сделал Томми?
Во вторник утром Роберт вошёл в зал заседаний с неожиданным предметом — детским рисунком двух человечков под радугой. Он положил его рядом с отчётами на миллионы долларов.
— « Дамы и господа, » — начал он спокойным голосом, — « я решил, как мы ответим на отказ FDA и в каком направлении пойдём дальше. »
— « Прекрасно, » — усмехнулся Уитфилд. — « Сокращения и экономия — »
— « Мы не будем никого увольнять, » — перебил Роберт. — « Наоборот, мы удвоим инвестиции в исследования и разработки — особенно в области редких болезней и помощи тем, кто недополучает медицинскую поддержку. »
Послышались возгласы и шёпот. — « Это финансовое самоубийство, » — бросил финансовый директор. — « Уолл-стрит нас разорвёт. »
— « Наоборот, » — ответил Роберт. — « Мы возвращаемся к нашей исходной миссии — лечить людей, а не просто максимизировать прибыль для акционеров, которые никогда не видят лиц пациентов. »
— « Ты сошёл с ума, » — прошипела Патриция Хенли. — « Акционеры нас засудят. »
— « Может, мы просто неправильно измеряем дивиденды, » — спокойно сказал Роберт. — « Смотря на квартальные отчёты, мы забыли, зачем врачи и учёные вообще выбирают этот путь. »
Он представил план: создать фонд, обеспечивающий бесплатными лекарствами семьи, не способные их оплатить; продолжить исследования редких болезней, независимо от прибыли; наладить партнёрства с общественными клиниками в бедных районах.
— « И как мы профинансируем всю эту благотворительность? » — ядовито спросила Хенли.
— « За счёт сокращения чрезмерных бонусов руководства, уменьшения маркетинговых бюджетов для лекарств, которые и так продаются из-за медицинской необходимости, и отказа от ненужной роскоши — например, этих свежих цветов, которые мы получаем ежемесячно в этот зал и которые стоят дороже, чем недельные покупки целой семьи. » — Роберт улыбнулся твёрдо. — « Вы убедитесь, что делать добро — выгодно, если правильно измерять успех. »
Поднялся хаос. Угрозы смещения. Но когда он выходил, взгляды сотрудников изменились — в них появились уважение и любопытство.
Секретарь протянула ему записку:
— « Вам звонила дочь из школы, сэр. Она хотела, чтобы вы знали — бабушка Томми потеряла сознание и в больнице. Семья просит молитв. »
Испытание его новой веры наступило быстро — и жёстко.
Роберт нашёл Томми в педиатрическом отделении госпиталя Святой Марии.
Мальчик сидел прямо на слишком большом стуле, футболка с Суперменом была измята и мокра от слёз.
— « Томми, » — мягко сказал Роберт, садясь рядом. — « Эмма рассказала мне про твою бабушку. Как она? Что сказали врачи? »
Губы Томми дрогнули, но голос оставался твёрдым:
— « Доктора говорят, что у неё очень, очень больное сердце. Они использовали какие-то сложные слова, но по глазам мамы я понял — всё плохо. »
— « Ты видел её? »
— « Немного. Она казалась такой маленькой в большой кровати, вся в трубках и проводах. Но даже больная, она улыбнулась и сказала: “Михо, помни о цветах. Добро продолжает расти, даже если садовника уже не видно.” »
— « Что она имела в виду? »
— « Что добро, которое мы сеем в сердцах других, живёт вечно — даже если с нами что-то случится. Каждый раз, когда кто-то добр потому, что научился этому от нас, — часть нас продолжает жить. » — Томми поднял голову. — « Она заставила меня пообещать, что я буду заботиться о дружбе с Эммой и буду добр ко всем, что бы ни случилось. »
Он понизил голос:
— « Можно взрослый вопрос? Врачи сказали, что нужен особый препарат для сердца, который стоит больше всех денег, что мы когда-либо видели. Он называется… что-то вроде “Кардиом… Макс”, и он может её спасти. »
Кровь у Роберта застыла.
— « У тебя есть бумага с названием? »
Томми вынул помятую бумажку. Cardiomax-7 — один из самых эффективных (и дорогих) кардиологических препаратов компании Mitchell.
Горькая ирония: пока в зале заседаний спорили о марже, семья, научившая его истинному богатству, могла потерять бабушку из-за невозможности купить лекарство, которое выпускала его собственная компания.
— « Томми, мне нужно сделать пару звонков. Я скоро вернусь. »
Через двадцать пять минут Роберт вошёл в палату Кармен, где рядом сидели Мигель и София. Женщина выглядела хрупкой, но глаза оставались живыми и ясными.
— « Мистер Митчел, » — удивился Мигель, поднимаясь. — « Вам не стоило приходить. У вас ведь важные дела. »
— « Мигель, София, ничего нет важнее, » — ответил Роберт и обратился к дежурному врачу: — « Доктор Паттерсон, я понимаю, миссис Родригес нуждается в Cardiomax-7? »
— « Да, это лучший вариант лечения, но страховка покрывает лишь малую часть, и стоимость… » — врач покачал головой. — « Мы подбираем более дешёвые альтернативы. »
Роберт протянул визитку, рука дрожала.
— « Доктор, я Роберт Митчел, генеральный директор Mitchell Pharmaceuticals. Мы выпускаем Cardiomax-7. Миссис Родригес получит полный курс немедленно — бесплатно. И, пожалуйста, сообщите администрации: любой пациент, которому нужны наши лекарства, но который не может их оплатить, может обращаться прямо в мой офис. »
София ахнула, прикрыв рот руками. Мигель закрыл лицо ладонями.
Кармен заговорила тихо, но твёрдо:
— « Михо, тебе не нужно было делать это ради нас. Мы простые люди. »
— « Сеньора Родригес, ваша семья спасла мою от одиночества и отчаяния. Вы научили нас, что такое любовь. Это меньшее, что я могу сделать. » Голос Роберта дрогнул. — « И ещё один очень мудрый мальчик напомнил мне: если видишь, что кому-то нужна помощь — помоги. Так правильно. »
Но когда он вышел из больницы, телефон взорвался уведомлениями: срочное заседание совета, публикации в прессе, возмущение инвесторов его обещанием раздавать лекарства бесплатно. Его решение стоило дорого — намного дороже денег.
Внеочередное заседание совета напоминало суд. Помимо двенадцати членов, присутствовали крупные акционеры — лица от мрачных до откровенно враждебных.
— « Роберт, » — начал Уитфилд как прокурор, — « ваши последние решения ставят компанию под угрозу. Раздавать препараты бесплатно всем, кто скажет, что не может заплатить — вы понимаете последствия? »
— « Понимаю, » — спокойно ответил Роберт. — « Понимаю, что теперь мы наконец выполняем нашу миссию — лечить, вселять надежду, помогать человечеству. »
— « “Миссия” — это маркетинговый лозунг, » — фыркнула акционер Элена Блэкстоун. — « Ваши эмоции из-за дружбы вашей дочери затуманили рассудок. »
— « Мой рассудок никогда не был яснее, » — твёрдо сказал Роберт. — « Мы докажем, что этика и прибыль в долгосрочной перспективе не противоречат друг другу — они взаимно усиливаются. »
Финансовый директор поднял мрачные графики.
— Если мы будем раздавать лекарства хотя бы 10 % тех, кто не может заплатить, — мы теряем более сорока миллионов в год. Это банкротство.
— А если мы не поможем, сколько людей умрёт напрасно? Сколько семей разорится? Какова настоящая цена — морально? — голос Роберта окреп.
— Это не обязанность компании, — возразил Уитфилд. — У нас есть фидуциарные обязательства.
— По чьему мнению? Кто решил, что помогать людям и получать разумную прибыль — вещи несовместимые? — резко бросил Роберт.
Элена поднялась, её голос прозвучал как ультиматум:
— Либо вы немедленно отказываетесь от этих безумных идей и возвращаетесь к нормальной практике, либо мы голосуем за ваше смещение.
Роберт вспомнил слова Томми: Когда работа перестаёт помогать людям и начинает служить только деньгам, пора вспомнить, зачем ты начинал.
— Я понимаю ваши опасения, — сказал он спокойно. — Но я не отступлю. Если хотите — голосуйте. Думаю, здесь ещё остались люди, которые помнят, зачем мы становились целителями, а не просто деловыми людьми.
После трёх часов споров состоялось голосование: с перевесом в один голос — 7 против 6 — Роберт остался генеральным директором. Победа оказалась горькой: противники пообещали бороться с ним на каждом шагу.
По дороге домой раздался звонок от Томми:
— Мистер Митчелл, хорошие новости! Абелита идёт на поправку. Лекарство действует, и через несколько дней её выпишут.
Несмотря на всё — внутренние войны, риски, неопределённость будущего — Роберт улыбнулся. По крайней мере, хоть что-то становилось лучше. Он ещё не знал, что настоящие испытания только впереди.
Через две недели, сидя в офисе над всё более тревожными отчётами, он увидел, как вошла Эмма, за ней — Томми. Оба серьёзные, непривычно тихие.
— Папа, нам нужно тебе кое-что сказать, — произнесла Эмма. — Это может всё изменить.
Томми кивнул. — Это про мою семью, мистер Митчелл. Мы не рассказывали, потому что думали, что это неважно — пока не поняли, что это может всё объяснить.
— О чём речь?
Эмма посмотрела на Томми. — Томми показал мне документы, которые нашёл в больничной палате своей абуэлиты. Особые бумаги в деревянной шкатулке. Они рассказывают о его дедушке, который умер до его рождения.
— Моего абуэло звали доктор Эдуардо Родригес, — сказал Томми с уважением. — Он был не просто врачом. Он был учёным, который всю жизнь создавал лекарства для тех, кто не мог позволить себе лечение.
Роберт замер. Учёный-фармаколог. — Ты уверен?
— Да. Он работал в лаборатории каждый день до поздней ночи, мечтал сделать лекарства доступными для бедных семей. Его большая мечта была — лечить тех, у кого нет денег на «богатые» лекарства.
— Папа, покажи ему фото, — сказала Эмма.
Томми достал выцветшую фотографию: мужчина в белом халате, рядом лабораторные приборы, мягкий взгляд — удивительно похожие глаза на глаза внука.
— Бабушка говорит, что он бы гордился тем, что его внук дружит с человеком, который делает лекарства. Может, это не случайность, что мы встретились. Может, это часть чего-то большего.
— Томми, ты знаешь, над чем он работал перед смертью?
— Над чем-то важным — лекарствами для больных детей с сердцем, чьи семьи не могли платить. Он почти закончил, но заболел раком и умер. Он ушёл, веря, что однажды кто-то завершит его дело.
Роберт бросился к компьютеру, открыл базы данных. — Посмотрите.
На экране появилось старое чёрно-белое исследование:
Pediatric Cardiac Treatment Protocols for Underserved Populations — автор Эдуардо Родригес, опубликовано тридцать лет назад в медицинском журнале Мексики. Методика — революционная для своего времени — идеально подходила к проектам Mitchell Pharmaceuticals по разработке доступных детских кардиопрепаратов.
— Твой дедушка, — с растущим восторгом сказал Роберт, — возможно, оставил ключ к решению одной из самых сложных задач отрасли. Его работа может спасти тысячи детей.
Глаза Томми расширились. — Правда? Значит, абуэло может помогать больным детям даже с небес?
— Даже лучше. Если мы продолжим его дело, мы создадим ту самую программу доступных лекарств, о которой я мечтал. Докажем, что помогать людям и успешно управлять бизнесом можно одновременно.
Эмма захлопала в ладоши. — Это как волшебство! Семья Томми снова помогает нам — по-настоящему чудом.
Но Роберт понял, что эта находка станет оружием и для сторонников, и для врагов. Вопрос был в том, увидит ли совет в этом подтверждение его правоты — или повод для окончательной расправы.
Томми, как всегда мудро, сказал:
— Моя абуэлита говорит: когда сажаешь семена с любовью и терпением, никогда не знаешь, какими большими и красивыми станут цветы. Может, абуэло посадил семена доброты, которые как раз готовы расцвести.
Он был прав. Но некоторые сделают всё, чтобы этот сад не зацвёл.
Новость о докторе Родригесе разошлась молнией — но не так, как ожидалось. Вместо признания — буря: исчезающие документы, учёные, уходящие к конкурентам, заказные статьи, обвиняющие Роберта в «безрассудстве».
Атаки стали личными: слухи о нервном срыве после смерти жены, аналитики сомневались в его адекватности, акции падали.
Добило всё в четверг: частные охранники, Уитфилд и Блэкстоун стояли у его офиса.
— Роберт, — холодно произнёс Уитфилд, — мы предпринимаем экстренные меры. С этого момента вы отстранены от должности до окончания проверки вашей пригодности к руководству.
— Вы не можете этого сделать.
— Можем, — ответила Элена, читая официальный документ:
— Решения, основанные на советах ребёнка; программы, запущенные без одобрения; исследования по устаревшим иностранным материалам; публичные обещания, грозящие банкротством.
— Доктор Родригес был гением, — возразил Роберт.
— Провинциальный врач из Мексики, чьего внука использовали, чтобы тобой манипулировать через твою дочь-инвалида, — прошипел Уитфилд. — Посмотри на факты: бедный мальчишка внезапно появляется на твоём празднике, «становится другом семьи», у него больная бабушка, которой нужно именно наше дорогое лекарство — и вдруг дедушка с «революционным» исследованием. Очевидная афера на твоём горе.
Удары были рассчитаны на сомнение. Но Роберт помнил искренние слёзы Томми, мудрость Кармен, силу Мигеля, тепло Софии. Такого не подделаешь.
— Вы ошибаетесь в семье Родригес, — твёрдо произнёс он. — Они показали нам, что такое настоящая богатство души. Если вы не видите в них правды, вы уже потеряли чувство того, что важно.
— Охрана вас проводит, — подытожил Уитфилд. — В понедельник голосование по вашему увольнению. Исход уже решён.
Разбирая свои вещи, Роберт увидел сообщение от Эммы — оно пронзило его, как луч света:
«Папа, семья Томми пригласила нас на ужин в воскресенье. Мы можем пойти? У меня есть кое-что важное, что, думаю, всё исправит.»
Несмотря ни на что, Роберт улыбнулся. Некоторые приглашения значат больше, чем любые совещания.
Ужин у семьи Родригес стал откровением. Несмотря на то, что СМИ изображали их как проходимцев, семья встретила их с той же теплотой, что и всегда.
— Сеньор Митчелл, — сказала Кармен, — мы слышали о ваших трудностях на работе. Нам жаль, что помощь нам принесла вам столько неприятностей.
— Помощь вам ничего не вызвала, — ответил Роберт. — Она лишь показала, что уже было внутри: разницу между теми, кто заботится о людях, и теми, кто заботится только о деньгах и власти.
Томми был непривычно молчалив. Потом он поднял глаза, серьёзен, не по возрасту:
— Я должен сказать вам правду — почему я пришёл на день рождения Эммы в тот день.
Сердце Роберта сжалось. — Скажи, сынок.
— Я шёл в магазин для бабушки и увидел Эмму в окне. Она выглядела такой одинокой и грустной. Моя абуэлита всегда говорила: когда видишь кого-то, кому очень нужен друг, — если можешь, стань этим другом. Вот почему я постучал — потому что Эмме нужен был кто-то, кто увидит, какая она особенная.
Эмма обняла Томми, слёзы катились по её щекам. — И именно поэтому я должна сказать тебе кое-что, папа. Семья Томми нас не изменила и не обманула. Она помогла нам вспомнить, кто мы есть на самом деле — под всем этим блеском и богатством.
Понедельник стал днём суда. Роберт вошёл в зал заседаний, где все ожидали его последнюю встречу в роли директора. Но он пришёл не один. Рядом с ним сел Томми — в своём лучшем костюме, с картонной папкой, которая могла изменить всё.
— Это крайне неуместно, — возмутился Уитфилд. — Детям здесь не место.
— У Томми Родригеса есть то, что напрямую касается будущего компании, — твёрдо ответил Роберт. — Он заслуживает, чтобы его выслушали.
— Мы не для сказок здесь собрались, — холодно сказала Блэкстоун. — Голосование — простая формальность.
Томми встал на стул, и произошло нечто удивительное: его присутствие, достоинство, ум и смелость заставили притихнуть весь зал.
— Меня зовут Томми Родригес, — начал он чистым, уверенным голосом. — Вы меня не знаете, но уже несколько недель говорите о моей семье. Вы думаете, мы злые и что мы обманули мистера Митчелла. Я хочу рассказать вам правду.
Он открыл папку. — Мой дедушка — доктор Эдуардо Родригес. Он посвятил жизнь тому, чтобы лекарства стали доступными. Когда он умирал, он сказал моей абуэлите, что однажды кто-то завершит его работу — чтобы помочь детям по всему миру.
Он достал переведённые и проанализированные документы. — Учёные мистера Митчелла изучили его труды. Они говорят, что он был гением — это может помочь тысячам детей, чьи семьи не могут позволить себе лекарства.
— И что ты предлагаешь, мальчик? — наклонилась Патриция Хенли.
— Я не предлагаю, — ответил Томми неожиданно твёрдо. — Я просто повторяю, что учила меня абуэлита: когда сажаешь цветы, ты делаешь это не ради себя. Ты делаешь это, чтобы другие могли любоваться их красотой.
Он посмотрел прямо на Уитфилда. — Мистер Митчелл посадил цветы, когда решил помочь моей семье. А вы хотите их сорвать, прежде чем они распустятся и сделают мир красивее.
Повисла тишина. Даже самые жёсткие члены совета опустили глаза.
Роберт положил руку ему на плечо. — Методика доктора Родригеса не просто надёжна — она революционна. С нашими ресурсами мы сможем создать доступные детские препараты для сердца и помочь миллионам детей. Это не благотворительность. Это честный, осмысленный бизнес.
— Покажи им настоящие цифры, папа, — послышался голос Эммы от двери.
Она вошла вместе с доктором Паттерсон и неожиданной гостьей — доктором Сарой Чен, известным детским кардиологом из Детской больницы.
— Доктор Чен? — удивился Роберт.
— Дети мне позвонили, — сказала Эмма. — Мы хотели, чтобы вы увидели работу абуэло. Ведь вы лечите детей, чьи семьи не могут платить за дорогие лекарства.
Доктор Чен положила на стол толстую папку. — Я провела выходные, изучая протоколы доктора Родригеса. Это прорыв. Он может снизить стоимость детских кардиопрепаратов на 70 %, сохранив эффективность.
— Детская больница готова сотрудничать с Mitchell Pharmaceuticals, если вы продолжите этот проект. Ещё пять крупных педиатрических центров выразили интерес. Потенциал рынка огромен — не потому что вы поднимете цены, а потому что сможете помочь гораздо большему числу пациентов.
Финансовый директор Уэбб быстро произвёл расчёты. — Если мы сократим себестоимость и расширим доступ, прибыль превысит нынешние показатели.
— Вы поможете большему количеству людей и заработаете больше, — заключила доктор Чен. — Это не идеализм. Это умная стратегия.
Самоуверенность Уитфилда пошатнулась. — Но… этот мальчик… его семья… слишком много совпадений.
Томми поднял руку. — Моя абуэлита хочет встретиться с вами, мистер Уитфилд. Она говорит, что злые люди — это просто напуганные люди, которые забыли, что их любят. Она печёт отличное печенье. Говорит, что печенье делает всё лучше.
Абсурдная простота его слов разрядила атмосферу. В зале появились улыбки.
Элена Блэкстоун долго рассматривала документы. — Методика действительно блестящая. Если бы это было опубликовано в США, фармацевтика изменилась бы десятилетия назад.
— Именно, — кивнул Роберт. — Мы были так заняты защитой прибыли, что игнорировали инновации, которые могли бы лучше служить человечеству. Семья Родригес не обманула нас. Она напомнила, кем мы должны быть.
Голосование прошло — единогласно. Роберт остался генеральным директором, а Mitchell Pharmaceuticals немедленно приступила к разработке доступных протоколов доктора Родригеса.
Но настоящая победа пришла позже — когда члены совета подходили к Томми, благодарили, интересовались его семьёй и мечтами.
Через шесть месяцев Роберт снова сидел в том же зале — теперь украшенном рисунками детей, получивших бесплатные лекарства благодаря Фонду Родригеса. Акции компании достигли рекордных высот — не вопреки благотворительности, а благодаря ей.
Томми вбежал с тетрадью в руках. — Мистер Митчелл, Эмма — все пятёрки! И учитель сказал, что я могу стать учёным, как мой абуэло!
Эмма гордо улыбнулась. — Ты изобретёшь лекарства, которые помогут всем. Именно этого хотел твой дедушка.
— На самом деле, — задумчиво сказал Томми, — мне кажется, абуэло уже открыл самое главное лекарство.
— Какое же? — спросил Роберт.
Улыбка Томми осветила комнату. — Доброту. Когда люди добры друг к другу, исцеляется всё — сердца, семьи и даже большие компании.
Роберт посмотрел на зал, когда-то бывший полем битвы, а теперь наполненный смехом, надеждой и обещаниями исцеления, которое простирается дальше медицины. Кармен была права: когда сажаешь цветы доброты, невозможно представить, насколько прекрасным станет сад.
За окнами раскинулся город — полный таких же семей, как Родригесы, нуждающихся в заботе и надежде.
И впервые Роберт Митчелл точно знал, ради чего создана его фармацевтическая империя.
В конце концов, самое великое предписание исходило не из совета директоров, а от семилетнего мальчика, напомнившего взрослым то, что они забыли: успех измеряется не ценой акций, а числом сердец, которых ты коснулся с любовью.