— Миш, мне неловко это говорить, но… — Анна запнулась, подбирая нужные слова, — кажется, твоя мама… кое-что у нас берёт без спроса. Прости, что сделала это без твоего согласия, но я поставила камеру в спальне. Вот, посмотри: твоя мама подходит к комоду, достаёт мой бюстгальтер… и… примеряет его. Видишь, что дальше?
Анна проснулась медленно, потянулась под тёплым одеялом, чувствуя рядом тепло Михаила, который спал, прижавшись лицом к её плечу. Улыбка тронула её губы — в голове всплыли воспоминания о вчерашнем вечере: тихий ужин при свечах, смех над глупым фильмом и долгие разговоры, в которых не было смысла, но была близость.
— Вот он, настоящий покой, — подумала она, но тут взгляд упал на календарь. — О боже, уже пятница… А значит, сегодня…
Настроение мгновенно пошло на спад.
— Значит, сегодня будет Ольга Алексеевна, — мысленно закончила она фразу, ставшую в последнее время почти ритуалом.
Свекровь Анны, Ольга Алексеевна, была женщиной с сильным характером. Не злая, нет — скорее, властная до предела. Она привыкла, что её слово — закон, особенно в семье. Михаил был её единственным сыном, поздним ребёнком, и вся её любовь, забота и, к сожалению, контроль были направлены на него. После свадьбы она начала появляться у них дома чуть ли не ежедневно — якобы, чтобы помогать. Но эта помощь больше напоминала инспекцию.
— Мишенька, ты хоть нормально питаешься? — раздавался из кухни её голос, — в холодильнике пусто! О, что это? Котлеты? Аня, ну как можно так готовить? Они же как подошва!
Аня, сжав зубы, старалась говорить спокойно:
— Ольга Алексеевна, Михаилу всё нравится. Котлеты вкусные. И мне, и ему.
— Да он просто тебя жалеет! — фыркала та, — не хочет обидеть. А мясо нужно выбирать правильно, а не брать первое, что под руку попалось. Вот я всегда…
И начиналась лекция — о выборе фарша, о соотношении лука и хлеба, о том, как правильно жарить, чтобы не пересушить. Анна кивала, сдерживая раздражение. Вечером, когда Михаил возвращался с работы, она делилась с ним накопившимся.
— Миш, я понимаю, что она твоя мама, и ты её любишь. Но она меня просто сжирает! Целыми днями ходит за мной, как начальник, указывая, где я ошибаюсь. Я же не ребёнок, в конце концов!
Михаил обнимал её, стараясь успокоить:
— Ань, ну что ты. Она же просто переживает за нас. Не злися на неё.
— Переживает?! Миша, она мне каждый день напоминает, что я ничего не умею! Даже шторы поменяла — сказала, что мои «слишком кричащие».
— Шторы? — удивился он. — А почему?
— Потому что ей мои не понравились! Сказала, что не сочетаются с обоями.
Михаил тяжело вздохнул. Он чувствовал вину перед женой, но с матерью разговаривать не хотел — знал, что это бесполезно. Она всегда останется при своём.
— Ладно, Ань, не расстраивайся. Я с ней поговорю. Только ты, пожалуйста, не злись.
Но разговоры ни к чему не приводили.
— Миша, ты что, совсем с ума сошёл? — возмущалась Ольга Алексеевна, — я же только хочу, чтобы у вас всё было хорошо! А твоя Анечка… ну, она же ещё совсем девочка, ничего не понимает. Я ей помогаю!
— Мам, она чувствует, что ты её контролируешь. Ей это некомфортно.
— Контролирую? Да что ты несёшь! Я просто даю советы. А если она их не принимает — это её выбор.
Анна несколько месяцев терпела, но в какой-то момент решила: хватит. Вместо молчаливого сопротивления нужно действовать. Однажды, когда свекровь снова пришла «помочь», Анна встретила её широкой улыбкой:
— Ольга Алексеевна, благодарю, что заглянули. Но у меня сегодня плотный график, так что, боюсь, задерживаться не стоит.
— Как это не стоит? — опешила та. — А помощь?
— У меня всё уже готово. Обед на неделю, уборка сделана. Вам лучше отдохнуть.
— Ну ты и нахальница! — ахнула Ольга Алексеевна.
— А знаете, — спокойно продолжила Анна, — может, сходите в театр? Говорят, сейчас там отличные спектакли. Или встретьтесь с подругами. У вас ведь, наверное, есть и другие дела, кроме как следить за моей квартирой. Вы у нас тут зачастили.
— Как ты смеешь?! — задохнулась свекровь.
— А как вы смеете вмешиваться в мою жизнь? — ровно ответила Анна. — Я не просила вас помогать. Не просила советов. Я просто прошу: дайте мне жить.
Ольга Алексеевна побледнела от ярости.
— Ну, погоди, — прошипела она, — я тебе покажу!
Развернулась и вышла, хлопнув дверью так, что дрожали стёкла. Анна выдохнула.
— Ну, с этого и начнём, — подумала она.
Она не подозревала, что этот поступок станет началом затяжной борьбы. Ольга Алексеевна не собиралась уступать сына — и теперь делала всё, чтобы подорвать доверие между ним и женой.
Тем же вечером свекровь позвонила Михаилу и настаивала, чтобы он приехал. Он заехал после работы и увидел мать — заплаканную, сидящую на кухне.
— Мам, что случилось? — встревоженно спросил он.
— Твоя жена… она… выгнала меня! — всхлипнула Ольга Алексеевна.
— Выгнала? Что ты имеешь в виду?
— Да вот так! Сказала, что я ей мешаю! Что я слишком часто к вам захожу!
Михаил растерялся. Он чувствовал, что между любовью к жене и жалостью к матери его разрывают. С одной стороны, он понимал Анну — мама и правда заходила слишком далеко. С другой — видеть мать в слезах было невыносимо.
— Мам, не переживай. Я с ней поговорю.
— Поговоришь? — горько усмехнулась она. — А что толку? Она меня ненавидит! Она хочет, чтобы меня вообще не было в вашей жизни!
Он обнял её, пытаясь утешить. Но сердце сжималось от предстоящего разговора. Домой он ехал с тревогой — ему нужно было услышать версию Анны.
— Ань, что ты наделала? — ворвался он в квартиру. — Мама сказала, что ты её выгнала!
Анна вспыхнула:
— Миш, я никого не выгоняла! Я просто попросила, чтобы она не лезла в мою жизнь. Она меня достала! Сколько можно терпеть этот контроль? Я — не её подчинённая!
— Но зачем так резко? Ты же понимаешь, она просто переживает за нас, — сказал Михаил, пытаясь смягчить ситуацию.
— Переживает? — вспыхнула Анна. — Да она просто хочет, чтобы всё было по-её! Почему мы должны жить по её правилам, как будто у нас нет собственной головы?
Михаил замолчал, надувшись. Такие разборки он ненавидел — быть между двух огней, выбирать между матерью и женой. Немного помолчав, он выдавил:
— Ладно, Ань, давай не будем ссориться. Может, всем нам просто нужно немного передышки, чтобы остыть.
— Миша, я на всё согласна, только бы она оставила меня в покое! — воскликнула Анна. — Я хочу, чтобы у нас была нормальная семья, а не этот цирк! Может, хватит уже давать ей ключи? Почему она постоянно врывается к нам без предупреждения, будто это её квартира?!
Михаил тяжело вздохнул. Он понимал жену — её просьба была логичной. Просто объяснить это матери… Вот в этом и была вся проблема.
Анна тихо приоткрыла дверь в спальню, стараясь не потревожить сон Михаила. Он спал крепко, измученный рабочей неделей. На цыпочках она подошла к комоду и аккуратно выдвинула ящик с нижним бельём. Уже несколько дней её мучил один и тот же вопрос: куда пропал ещё один дорогой комплект — кружевной, шёлковый, который она купила к годовщине их знакомства и так и не успела надеть. Это был уже третий комплект за месяц.
— Не могла же я его потерять, — размышляла она, перебирая в голове все возможные варианты.
Выкинула? Нет, это исключено. Положила куда-то в другое место? Маловероятно — она всегда хранила бельё в этом ящике. Подозрения, которые она старалась отогнать, теперь возвращались с новой силой. Кому могло понадобиться её бельё? Мужу? Да зачем ему чужие трусы? Это бессмыслица. Оставалась только одна версия — Ольга Алексеевна. Та самая свекровь, что появлялась у них чуть ли не каждый день, имела свободный доступ ко всей квартире и, судя по всему, собственные представления о том, какой должна быть жена её сына.
Анна достала из ящика остатки своей некогда богатой коллекции — кружева, шелк, атлас. Когда-то эти вещи ассоциировались с нежностью, страстью, романтикой. Теперь же при виде них она чувствовала только отвращение и раздражение.
— Ну, держись, Ольга Алексеевна, — прошептала она, сжимая в руках шелковый пеньюар. — Я тебя поймаю.
Решение пришло внезапно. Она вспомнила старую камеру, которую Михаил когда-то купил для видеоблога, а потом забросил. Сейчас она идеально подойдёт для расследования.
Тем же вечером Анна достала камеру, проверила заряд и аккуратно установила в спальне так, чтобы в кадр попадал комод. Чтобы не вызвать подозрений, она спрятала её внутри большого плюшевого медведя — подарка Михаила с их первого свидания.
— Мишка-шпион, — усмехнулась она, укладывая игрушку на привычное место. — Посмотрим, кто тут у нас любит чужое.
Весь день она провела в напряжении, ожидая визита свекрови. Но та не появлялась.
— Может, почуяла? — думала Анна, нервно поглядывая на медведя. — Ну и хитрюга!
Вечером, когда Михаил вернулся, она старалась вести себя как обычно.
— Привет, любимый, — поцеловала она его в щёку. — Как прошёл день?
— Нормально, — ответил он, устало падая на диван. — Мама звонила, спрашивала, как мы.
— И что ты ей сказал? — осторожно спросила Анна.
— Что всё в порядке. А что мне ещё говорить?
Она пожала плечами.
— Да так, просто интересно.
Ночь прошла в тревожных мыслях. Анна не могла уснуть, прислушивалась к каждому звуку, боясь, что в комнату ворвётся свекровь и снова что-то унесёт.
Восемь дней квартира была свободна от визитов Ольги Алексеевны. Анна чувствовала себя почти счастливой — никто не критиковал, не вмешивался, не командовал. Однажды она уезжала к бабушке на сутки. Вернувшись, сразу бросилась к камере. Вынула флешку, подключила к компьютеру и начала просматривать запись.
На экране сначала было пусто: муж проснулся, собрался, ушёл. Анна промотала несколько часов. И вот — во второй половине дня появилась Ольга Алексеевна. Она вошла в спальню, огляделась, подошла к комоду. Анна затаила дыхание. Свекровь открыла ящик с бельём, стала перебирать вещи, достала кружевной бюстгальтер, приложила к себе, посмотрела в зеркало, оценивая отражение.
Анна смотрела, как будто сквозь стекло. Та женщина, которую она считала сдержанной и консервативной, теперь примеряла чужое бельё с довольным видом.
Вдруг Ольга Алексеевна заметила плюшевого медведя. Подошла, взяла в руки. Анна замерла. Неужели догадается? Свекровь внимательно осмотрела игрушку, потом улыбнулась и поставила обратно.
— Хороший мишка, — пробормотала она. — Наверное, Мишенька подарил. Только зачем — ума не приложу… Фигура у нас, правда, одинаковая. А вот всё остальное… Дура дурой! Ну и зачем он её выбрал?
Из спальни она вышла, держа в руках чужой бюстгальтер. Анна почувствовала, как подкатывает тошнота. Это уже не просто воровство — это цинизм. Носить чужое, ношёное бельё? У неё не было слов.
Что делать? Рассказать Михаилу? Но как? Он воспринимает мать как святое. А если он поверит ей, но обвинит в том, что она подставила мать? А если это разрушит их семью?
Посоветоваться с подругой — Ирой. Та была прямолинейной, умела отстаивать свои границы.
— Ну ты даёшь! — воскликнула Ира, услышав историю. — Да у тебя свекровь — не гостья, а настоящий фанат чужого белья!
— Да не фанат она, — возразила Анна, — она просто без морали! Я в шоке, честно.
— Это ещё мягко сказано! А ты уверена, что только бельё пропадает? Может, ещё что-то берёт? Деньги, еда, косметика?
— Не знаю, — задумалась Анна. — Надо проверить.
— Вот и проверь. А потом — говори мужу. Он должен знать, что происходит.
— Боюсь, — призналась Анна. — Как я скажу такое? Он же её сын! Они поссорятся, а я окажусь виноватой.
— А ты и не должна страдать из-за его мамы! — резко сказала Ира. — Нормальный мужчина защитит свою жену. Если он тебя любит — поймёт. Если нет — тогда у тебя и так проблемы посерьёзнее.
Полдня Анна ходила в раздумьях. Но в итоге решилась.
Вечером, когда Михаил вернулся, она начала осторожно:
— Миш, мне нужно кое-что сказать… Это тяжело, но я не могу молчать.
— Что случилось, родная? — встревожился он. — Ты бледная, всё в порядке?
— Со здоровьем всё хорошо. Просто… Миш, это касается твоей мамы.
Он нахмурился.
— Что-то с мамой?
Анна глубоко вдохнула и рассказала всё: о пропажах, о подозрениях, о камере в медведе, о записи. Михаил слушал молча. На его лице читались сначала недоверие, потом шок, потом — гнев.
— Ты серьёзно? — наконец выдавил он. — Ты хочешь сказать, что моя мать… ворует твоё бельё? И ещё… примеряет?
Анна молча нажала на пробел. На экране появилась Ольга Алексеевна — у комода, с бюстгальтером в руках, перед зеркалом.
— Я просто показываю то, что видела, — тихо сказала Анна.
Михаил вскочил с дивана и начал ходить по комнате.
— Не могу поверить… Это же моя мать! Она что, с ума сошла?
— Я понимаю, как тебе тяжело, — сказала Анна. — Но это правда. И ты это видишь сам.
— Что теперь? Что делать? Я не могу просто закрыть на это глаза… Но и говорить с ней… Я не знаю, как.
— Ты должен с ней поговорить, — твёрдо сказала Анна. — Это ненормально. Это нужно остановить.
Михаил кивнул, достал телефон и набрал номер. Голос дрожал, но он старался говорить спокойно:
— Мам, привет. Приезжай сегодня, нам нужно поговорить.
Анна жестом попросила включить громкую связь.
— Что-то случилось, Мишенька? — раздался голос Ольги Алексеевны. — Ты как-то странно говоришь.
— Всё в порядке, мам. Просто нужно обсудить кое-что важное.
— Хорошо, сынок. Приеду через пару часов.
Михаил положил трубку. В животе у него стоял ледяной ком. Он знал: этот разговор изменит всё.
Два часа тянулись, как бесконечность. Анна пыталась поддержать Михаила, говорила тихо, касалась его руки, но он был будто в ступоре — молчаливый, напряжённый, не в силах ответить. Он бесцельно бродил по квартире, то и дело бросая взгляд в окно, словно пытаясь увидеть, кто приближается.
Наконец, раздался звонок. Михаил глубоко вдохнул, словно перед прыжком в ледяную воду, и пошёл открывать. На пороге стояла Ольга Алексеевна — аккуратно уложенные волосы, безупречный макияж, привычная улыбка.
— Мишенька, что случилось? — спросила она, целуя его в щёку. — Ты такой бледный, всё в порядке?
Он отстранился, не ответив, и жестом пригласил её в комнату.
— Мам, нам нужно поговорить, — сказал он, стараясь говорить ровно, но голос дрожал.
Ольга Алексеевна села на диван, настороженно оглядываясь.
— С Аней что-то? — сразу спросила она.
— Речь не о ней, мам. Речь о тебе.
Она слегка вздрогнула.
— Обо мне? О чём ты, Мишенька?
Михаил набрал воздуха в лёгкие.
— Мам, я всё знаю. Зачем ты забираешь вещи у моей жены? Зачем ты… воруешь её нижнее бельё?
Ольга Алексеевна резко отпрянула, как будто её ударили.
— Что?.. Что ты несёшь? — прошептала она, но в глазах мелькнул страх.
— Я знаю, что ты приходишь, когда нас нет, и берёшь её вещи. Я знаю, что ты примеряешь их. Мам, это… это ужасно.
Она попыталась встать, но он остановил её взглядом.
— Не отрицай. Аня мне всё рассказала.
— Аня! — презрительно выкрикнула свекровь, бросив на сына полный ненависти взгляд. — Она тебя подговорила, да? Распустила тут язык, наврала бог знает что! Да она просто хочет нас разлучить! Ей нужно, чтобы ты был только её, чтобы я исчезла!
Михаил не стал спорить. Он подошёл к компьютеру, открыл папку и повернул экран к матери.
— Посмотри. Это камера в нашей спальне. Видишь? Это ты. Ты у комода. Это твои руки. Это твоё отражение в зеркале.
Ольга Алексеевна даже не взглянула на экран. Вместо этого она вспыхнула, вскочила и закричала:
— Подделка! Монтаж! Вы хотите меня очернить? Сделать из меня какую-то извращенку? Я ничего не брала! Вы меня не поняли, вы меня не знаете!
Михаил тяжело выдохнул.
— Мам… Не надо. Я видел. Я знаю, что это ты.
Она рухнула обратно на диван, на лице вдруг появилась наглая ухмылка.
— Хочешь правду? Ладно. Слушай. Но потом не говори, что я тебя не предупреждала.
Михаил замер. Он слушал, будто в полусне. Шок от признания сменился оцепенением, когда мать с холодным спокойствием начала раскрывать свою тайную жизнь. Оказалось, у неё есть молодой любовник — Никита, на тридцать восемь лет моложе её.
— Мам… Ты серьёзно? — прошептал он, чувствуя, как пересыхает во рту. — У тебя… молодой парень?
Она кивнула.
— Да. И что в этом такого?
Ольга Алексеевна рассказала, как познакомилась с Никитой полтора года назад в галерее. Высокий, спортивный, красивый — он не обратил внимания на её возраст. Они начали встречаться. За это время она изменилась: стала одеваться модно, тратить деньги на себя, на поездки, на подарки. Она скрывала отношения от семьи, мечтала даже выйти за него замуж.
Анна, которая тихо слушала из соседней комнаты, не выдержала и вышла:
— Ольга Алексеевна… Но зачем вы брали моё бельё? Без спроса?
Свекровь пожала плечами.
— А у меня денег на такое нет. А хочется выглядеть красиво, сексуально. Конечно, ты можешь себе позволить, ты же живёшь за счёт моего сына. А я должна экономить.
Михаил задавал вопросы, и мать отвечала без тени стыда. Да, у неё были сбережения после смерти мужа — шесть миллионов. Но они закончились. Часть ушла на машину для Никиты.
Ольга Алексеевна откинулась на диван, довольная эффектом. Михаил стоял как вкопанный. Его лицо, обычно мягкое и добродушное, теперь было искажено отвращением и непониманием.
— Ну что ты так смотришь? — хихикнула она. — Жизнь идёт, сынок. Нельзя же вечно сидеть дома, вязать и смотреть телевизор.
— Мам… — выдавил он. — Ты же всегда говорила, что семья — это главное. Что смысл жизни — в детях, внуках…
— Ох, Миша… — она снисходительно усмехнулась. — Ты такой наивный. Семья — это важно, но не всё. Я тоже хочу чувствовать себя живой. Желанной. Интересной.
Михаилу стало дурно.
— И этот Никита… он тебя… любит?
Она рассмеялась.
— Любовь? Мишенька, ты в сказках живёшь. У нас с ним — взаимовыгодные отношения. Я — внимание, забота, деньги. Он — молодость, страсть, энергия. И кое-что ещё, — многозначительно подмигнула она.
Михаил сжал кулаки.
— Ты платишь ему?
— Не надо глупостей! — резко ответила она. — Мы оба получаем то, что хотим. Это не продажа, это… обмен.
Он закрыл лицо руками. Казалось, земля уходит из-под ног. Та мать, которую он уважал, которой доверял, оказалась чужой — циничной, эгоистичной, живущей по своим правилам.
— Ты воруешь бельё у моей жены… — прошептал он.
— Ну и что? — пожала она плечами. — Хотелось выглядеть красиво. Аня не разорится — ты же всё ей покупаешь. Да и бельё чистое, не из грязного белья! Я не дура, я не стану носить грязное. У неё же здоровье в порядке, так что и мне ничего не грозит. Просто нужно было соответствовать. Не могу же я перед Никитой в старом халате ходить!
— Мам, — не веря своим ушам, спросил Михаил, — у тебя правда нет денег на бельё? Ты продала квартиру за шесть миллионов! За полтора года всё потратила? На что ты купила машину этому… человеку?
Она нахмурилась.
— Ну да, купила. А что? Он меня радует. Заслужил.
— Заслужил?! — взорвался Михаил. — Да как ты могла?! Это же деньги отца! Это наследство!
Она встала, гордо выпрямилась.
— Я думала о себе, Мишенька. Впервые за много лет. И тебе советую попробовать. А теперь извини — мне пора. У меня свидание.
Она взяла сумочку, прошла мимо него и вышла, даже не взглянув на Анну. Дверь за ней закрылась с тихим щелчком.
Михаил сменил замки. Установили сигнализацию. Доступ матери в квартиру был закрыт окончательно. С тех пор он с ней не разговаривает. Та женщина, которую он считал святой, открылась с такой стороны, что доверие разрушилось безвозвратно.
Анна чувствует лёгкое чувство вины. Что, если бы она не поставила камеру, не рассказала, не довела до разговора — может, сын и мать остались бы вместе? Но потом она вспоминает тот момент, когда Ольга Алексеевна примеряла её бюстгальтер, и понимает: цена семейного спокойствия не должна быть такой высокой.
Родственные связи рухнули. А взамен — несколько пропавших комплектов белья и тяжёлая, но честная правда.