— Марина, прошу тебя, помоги! Без тебя он погибнет… — голос в трубке дрожал, полный отчаяния и беспомощности. В нём слышались истерические нотки, будто женщина стояла на грани нервного срыва.
Марина долго не могла понять, кто звонит. Голос был едва знакомым, словно призрак из далёкого прошлого, пробравшийся сквозь годы забвения. Только через несколько секунд она узнала Лидию Сергеевну — бывшую свекровь, женщину, чей ледяной тон и презрительные слова когда-то стали причиной разрушения семьи.
Десять лет прошло с тех пор, как Лидия Сергеевна вытолкала её за дверь, оскорбляя и унижая: «Катись отсюда, нищебродка! Моему Андрею нужна жена из приличной семьи!» И вот теперь та же женщина просила помощи. Судьба, как всегда, любила парадоксы.
— Что случилось? — холодно спросила Марина, аккуратно откладывая папку с документами. Рабочий день подходил к концу, а дома её ждал ужин, сын-подросток и гора невыученных уроков.
— Андрей… он совсем пропился. После твоего ухода всё пошло под откос. Он женился на этой Жанне, но она оказалась пустышкой, авантюристкой, которая только и умеет, что тратить деньги. А теперь он сам стал пить без меры. Помоги, Марина! Ведь ты его любила!
Слово «любила» больно отдалось в груди Марины. Да, когда-то она действительно любила Андрея. Любила так сильно, что готова была простить ему всё — его равнодушие, его измены, его предательство. Но больше всего она терпела ради их сына, надеясь, что однажды муж придёт в себя, осознает ценность семьи и станет настоящим отцом.
Теперь, услышав голос Лидии Сергеевны, Марина чувствовала лишь смесь отстранённости и болезненной горечи. Она вспомнила, как всё начиналось. Как романтические прогулки под осенним дождём, как первые подарки, как он называл её «принцессой». Тогда казалось, что это начало сказочной жизни.
Она училась на заочном отделении педагогического института, работала воспитательницей в детском саду. Андрей был старше её на пять лет, имел высшее образование, работал инженером на заводе. Для девушки из рабочей семьи он был недосягаем, как бог. Его уверенность, внешняя благополучность, умение говорить красиво — всё это околдовало Марину.
Свадьба была скромной. Родители подарили молодоженам столовый сервиз, который они сами получили в подарок много лет назад. Лидия Сергеевна же сдержанно фыркнула: «Хоть бы постыдились такое барахло дарить приличным людям». Это были первые колючки будущих терний.
После свадьбы молодые поселились в квартире матери Андрея — двухкомнатная хрущёвка на окраине города, где для Марины начался настоящий ад. Лидия Сергеевна считала себя аристократкой, хотя всю жизнь проработала продавщицей в местном гастрономе. Она требовала от невестки покорности, идеальной чистоты, безупречных блюд и постоянного внимания.
«Мари, пол помой!», «Мари, борщ свари! И чтобы как надо, не то что в прошлый раз!», «Мари, белье постирай! И чтобы идеально отгладила!» — эти команды звучали ежедневно, как часы.
А Марина вставала в пять утра, успевая приготовить завтрак, убрать квартиру, собраться на работу, а после возвращалась домой к новому потоку упрёков и недовольства. На жалобы мужу Андрей лишь отмахивался:
— Мама права. Ты должна учиться хозяйничать. В твоей семье этому не учили.
Его слова ранили глубже любого ремня. Особенно больно было слышать, как он презирает её родителей. Отец работал слесарем, мать — уборщицей в школе. Простые, честные люди, которые всю жизнь трудились не покладывая рук. Но для Лидии Сергеевны они были «быдлом», а для Андрея — поводом для очередного упрёка.
— Не будь, как твоя мамаша, которая полы моет! — с презрением говорила свекровь. — Хоть бы стыдилась такого происхождения!
Марина сжимала зубы и молчала. Она очень любила мужа и верила, что со временем всё наладится. Но рождение сына Димочки стало переломным моментом. Лидия Сергеевна сразу невзлюбила внука. Может быть, потому что он был копией деда по материнской линии — смуглый, с темными глазами и курчавыми волосами.
— Цыганёнок какой-то, — морщилась бабушка. — Весь в дедушку пошёл. Не наша кровь!
Когда ребёнок болел, Лидия Сергеевна требовала, чтобы его изолировали от неё, называя «заразой». Никаких игрушек, никаких объятий, никаких сказок перед сном. Марина разрывалась между работой, больным ребёнком и бесконечными обязанностями в доме.
А Андрей? Муж становился всё холоднее, всё чаще задерживался на работе или встречался с друзьями. Дома он требовал тишины и горячего ужина. Когда Марина пыталась поговорить с ним о проблемах, он раздражённо отвечал:
— Что ты ноешь? Крыша над головой есть, еда есть. Другие бы на твоём месте спасибо сказали!
Перелом произошёл, когда Диме исполнилось три года. Однажды Марина вернулась с работы и услышала, как свекровь говорит по телефону соседке:
— Представляешь, эта Маринка опять беременная! Нарожает цыганят, а потом на шею мне сядут! Я Андрюше сказала — или она делает аборт, или пусть убирается со своим выводком!
Марина замерла в коридоре. Она действительно была беременна, но ещё не решилась сказать об этом. А теперь… Теперь всё стало ясно.
Вечером за ужином Лидия Сергеевна прямо заявила:
— Андрей, поговори с женой. Пусть избавляется от того, что в животе носит. Одного ублюдка хватит.
— Мама, что ты говоришь! — возмутилась Марина.
— А что не так? — усмехнулась свекровь. — Думаешь, я слепая? Этот твой Димка совсем не на сына похож. Небось нагуляла где-то, а моему дурачку голову морочишь!
Андрей поднял глаза от тарелки и холодно посмотрел на жену:
— А действительно, в кого он такой смуглый? У нас в семье все светлые.
— Как ты можешь! — задохнулась от обиды Марина. — Это твой сын! Он на моего отца похож!
— На этого алкаша? — презрительно фыркнула Лидия Сергеевна. — Ну да, в кого же еще!
— Мой отец не алкаш! Он работает с утра до ночи! — закричала Марина.
— Хватит орать! — рявкнул Андрей. — Мама права. И насчёт аборта тоже. Нам ещё одного ребёнка не хватало.
Той ночью Марина не сомкнула глаз. Она гладила живот и думала о будущем. О том, что её дети будут расти в атмосфере унижений и презрения. О том, что муж, которого она так любила, стал чужим человеком. Она поняла: если останется, то потеряет не только себя, но и своих детей.
Утром она встала рано, собрала вещи для себя и Димы, и ушла. Сначала они жили у её родителей в их маленькой двушке. Потом Марина сняла комнату в коммуналке. Было трудно, но она справлялась. Постепенно научилась быть сильной, самостоятельной, не зависящей от чужого мнения.
Развод прошёл болезненно. Андрей отказался платить алименты:
— Пусть докажёт сначала, что ребёнок мой!
Экспертиза показала, что Дима действительно сын Андрея. Но даже после этого бывший муж относился к сыну с подозрением и холодностью.
Второго ребёнка Марина родила уже одна. Маленькая Анечка стала светом в её окошке. Девочка была копией матери — светловолосая, с серыми глазами и веснушками. Именно благодаря ей и Диме Марина находила силы идти вперёд, несмотря на прошлое, которое иногда напоминало о себе с болью и тревогой.
Годы шли, неумолимо и быстро, словно песок сквозь пальцы. Марина работала не покладывая рук, как будто каждое движение было шагом к свободе — той самой, за которую ей пришлось бороться. Она вышла из нищеты, из унижений и холодного равнодушия, превратив свою жизнь в историю силы духа и стойкости.
Закончив институт, она получила повышение, стала заведующей детским садом — тем самым местом, где знала каждую игрушку, каждый уголок, где чувствовала себя нужной и важной. Но главным достижением были её дети.
Дима рос способным и целеустремлённым мальчиком: хорошо учился, занимался в спортивной секции, с ранних лет проявлял самостоятельность и чувство справедливости. А маленькая Анечка, дочь, рождённая уже после разрыва с Андреем, была светом в окне — музыкальной, умной, доброй девочкой, которая словно компенсировала все годы боли и одиночества.
Они жили в съёмной квартире, но для Марины это был дом. Настоящий дом, наполненный запахом свежего хлеба по утрам, детскими смехом и шуршанием учебников. Здесь никто не унижал детей, не называл их «не нашей кровью». Здесь они росли в атмосфере любви, заботы и уважения. И именно так Марина хотела видеть мир своих детей — честным, добрым, человечным.
И вот, спустя десять долгих лет, вновь раздался этот голос — дрожащий, слабый, полный отчаяния. Лидия Сергеевна. Женщина, которая когда-то сделала из жизни Марины ад, теперь просила помощи.
— Марина, ты слышишь меня? — снова повторила она, и в её голосе звенела мольба, почти мольба о спасении.
Марина ответила сухо, но без гнева:
— Слышу. Что вам нужно?
— Приезжай! Андрей тебя слушал, может, образумишь его. Эта Жанна совсем с ума его свела. Пили, дрались, соседи даже в полицию обращались.
— А где ваша Жанна из приличной семьи? Та самая, которая должна была заменить меня?
Лидия Сергеевна на несколько секунд замолчала. В трубке послышалось тяжелое дыхание, затем всхлип.
— Она… она не такой оказалась, как я думала. Вымогала деньги, изменяла ему. Когда он начал совсем спиваться и работу потерял, она нашла другого — с квартирой и деньгами. Бросила его год назад.
— Понятно. И только теперь вы вспомнили обо мне.
— Марина, я признаю — была не права. Ты хорошая женщина, трудолюбивая. Зря я тебя выгоняла.
— Не вы меня выгнали, Лидия Сергеевна. Я сама ушла, когда поняла, что достоинство дороже крыши над головой.
Пауза. Голос женщины стал ещё более сдавленным:
— Ну да, да… В общем, приезжай. Может, ты Андрея ещё любишь?
Марина задумалась. Любила ли она его? Не того уверенного, красивого молодого человека, которого она когда-то обожала, а этого опустившегося мужчину, который предал её, предал собственного сына? Или это были просто воспоминания о юности, о первых трепетных чувствах, о том, как она мечтала быть любимой?
— Хорошо, — неожиданно услышала она свой голос. — Приеду завтра после работы. Посмотрю, что с ним.
Вечером того же дня Марина объясняла детям, куда собирается. Дима, четырнадцатилетний подросток, сидел с напряженным лицом.
— Мама, зачем тебе это нужно? Этот человек никогда не был мне отцом.
— Я просто должна посмотреть. Может быть, я смогу помочь.
— Тебе никто не помогал, когда было нужно, — мрачно заметил сын.
Анечка, всё так же сидя за пианино, обняла маму и прошептала:
— Мамочка, а если он захочет, чтобы мы к нему вернулись?
— Мы никуда не вернемся, солнышко. Это точно.
Квартира встретила Марину затхлым запахом немытого тела, сигарет и дешёвого алкоголя. Лидия Сергеевна, постаревшая, согбенная, провела её в комнату, где на потёртом диване лежал Андрей.
Марина с трудом узнала в этом человеке своего бывшего мужа. Седые волосы, ввалившиеся щёки, трясущиеся руки — алкоголизм сделал своё черное дело.
— Андрей, — тихо позвала она.
Он медленно поднял мутные глаза, несколько секунд всматривался в неё.
— Марина? Это действительно ты?
— Да, это я.
— А я думал, мне снится… Марина, прости меня. Прости, что был таким дураком.
Она села на край дивана и внимательно посмотрела на него. Где тот уверенный, красивый мужчина, в которого она когда-то была влюблена? Куда исчез её принц?
— Что с тобой случилось, Андрей?
— Жизнь случилась, — горько усмехнулся он. — После твоего ухода я понял, что натворил. Но гордость не позволяла признать ошибку. Женился на Жанне, думал, что докажу тебе и себе, что могу быть счастлив без тебя.
— И что же?
— А то, что она оказалась стервой. Только денег хотела. Изменяла направо и налево, а когда я начал пить от отчаяния, сбежала к другому.
Лидия Сергеевна, стоявшая в дверях, всхлипнула:
— Марина, может быть, вы попробуете еще раз? Андрей исправится, я обещаю!
Марина встала и повернулась к свекрови:
— Лидия Сергеевна, а как же ваши слова о том, что ему нужна жена из приличной семьи? А ваши издевательства над моими детьми?
— Я была дурой! — заплакала старуха. — Не понимала, какое сокровище потеряла. Димочка… как он? Вырос наверное?
— Дима растёт без отца, который считал его не своим сыном. А ещё у меня есть дочь, Аня.
— Дочь? — Андрей попытался сесть. — От кого?
— От тебя, дурак, — зло сказала Марина. — От той беременности, от которой ты требовал избавиться.
Лицо Андрея побелело:
— Ты родила? Но почему не сказала?
— А зачем? Чтобы ты и её назвал не своей?
— Марина, я хочу увидеть детей! Хочу попросить у них прощения!
— В таком виде? — Марина окинула его презрительным взглядом. — Ты сначала человеком стань, а потом требуй встреч.
— Я брошу пить! Клянусь! Только дай мне шанс!
Марина долго смотрела на бывшего мужа. В его глазах читались искреннее раскаяние и отчаяние. Но было ли этого достаточно?
— Андрей, я дам тебе шанс. Только один. Ты лечишься от алкоголизма, находишь работу, становишься человеком. И только тогда мы поговорим о встрече с детьми.
— А мы… мы сможем попробовать ещё раз?
Марина покачала головой:
— Нет, Андрей. Этого не будет никогда. Ты убил мою любовь десять лет назад. Но дети имеют право знать отца, если он того заслужит.
— Марина, подожди! — Лидия Сергеевна схватила её за руку. — А может быть, ты всё-таки простишь? Ради детей?
— Лидия Сергеевна, — спокойно сказала Марина, высвобождая руку. — Вы же хотели для сына жену из приличной семьи. Ищите дальше. А я уже нашла своё счастье — в любви моих детей и в уважении к себе.
Выходя из квартиры, Марина чувствовала странное облегчение. Как будто с плеч упал многолетний груз. Она больше ничего не должна этим людям. Страница её жизни была перевернута окончательно и бесповоротно.
Дома её ждали Дима и Анечка. Это была её настоящая семья, её настоящее счастье.
— Мам, как дела у твоего бывшего мужа? — спросил Дима, не поднимая глаз от учебника.
— Плохо, сын. Очень плохо.
— А ты не жалеешь, что ушла от него?
Марина обняла сына:
— Ни секунды. Лучшее, что я сделала в жизни — ушла оттуда и родила вас.
Анечка подняла голову от пианино:
— Мама, а если бы ты не ушла, нас бы не было?
— Нет, солнышко. Вас бы точно не было.
— Тогда я рада, что ты ушла, — серьёзно сказала девочка.
А в той самой квартире на окраине города Лидия Сергеевна сидела рядом с пьяным сыном и плакала. Она понимала, что сама разрушила его счастье своими амбициями и предрассудками. Теперь было поздно что-то менять.
Андрей в полудрёме бормотал:
— Марина… прости меня, Марина…
Но Марина была далеко. В другой жизни, где её уважали и любили. Где её дети росли в атмосфере тепла и понимания. И возвращаться в прошлое она не собиралась никогда.
Иногда мы теряем самое дорогое из-за глупости и гордости. И когда понимаем это, бывает уже слишком поздно. Время не повернуть вспять, а некоторые ошибки не исправить никогда.