Лида вышла из автобуса и, накинув рюкзак на плечо, пошла вдоль дороги к дому. В деревне было пустынно. И не от того, что люди были заняты на работе или погода не выпускала из дому. Просто людей в Сосенках почти не осталось: несколько домов ещё держались за счёт своих постоянных и верных хозяев – уроженцев этих мест. Но хозяевами шести жилых домиков были исключительно люди пенсионного возраста, решившие не покидать родную землю.
Лида шла по заросшей тропинке к своему дому. Вернее, тут жила её старшая сестра Татьяна, угодившая на прошлой неделе в городскую больницу. Подвело сердце, пришлось полежать в кардиологии, «подремонтироваться», как шутила сама Таня.
Лида, хотя и была на пенсии, но продолжала работать на фабрике технологом. Но видя, что сестра начала часто болеть, решила, наконец, уйти с работы. Она ухаживала за Татьяной в больнице, а теперь по её просьбе поехала и в деревню проведать дом.
Лида подошла к калитке и увидела, что на крылечке её уже ожидает сосед Василий Петрович, единственный мужчина в деревне.
— Привет, Петрович, — поздоровалась Лида, — ты никак меня ожидаешь? Откуда знал, что сегодня приеду?
— Так я каждый день тут вас жду. По приходу автобуса. Мало ли… на всякий случай. Вот, принимай хозяйство, всё в порядке. Мухтар накормлен, на службе. Хотя кому тут что надо. Никого чужих тут нет… — вздохнул дед.
— Спасибо, Петрович, собака хорошо, а человек – лучше.
— Как там Татьяна наша, скажи, — спросил дед, — поднимается? Уже лучше?
— Конечно, уже ходит. Прокапали её хорошо. Скоро вернётся. Вот только одну я её тут не оставлю, — озабоченно проговорила Лида.
Старик изменился в лице.
— Неужто в город заберёшь? – хриплым голосом спросил он, — осиротеет деревня ещё на одного человека. А нас тут и так всего ничего осталось. Одни бабки и я, Леший…
— Да что ты так о себе, Василий Петрович… — ответила Лида и голос её дрогнул, — её одну не оставлю, значит, и я сюда перееду. Танюша ни в какую дом свой покидать не хочет. А я ей перечить не могу. Она старшая сестра. Значит, и мне пора возвращаться в родной дом… Всё на круги своя…
— Неужто? Лидунька… Вот порадовала так порадовала. Вот это событие. А то мы тут совсем приуныли, — старик вытер влажные глаза и заторопился к калитке, — пойду девок оповещу о таком исходе дела. А потом к тебе пособить, если чего надо.
— Так все и приходите вечерять, — позвала Лида, — я сейчас полы помою, картошки наварю. Конфет и пряников привезла к чаю. Жду.
Калитка скрипнула. Дед засеменил по тропинке к другим домам. Мухтар радостно лаял, подпрыгивая и стараясь лизнуть Лиду в лицо.
— Узнал, узнал, Муха… Скоро твоя хозяйка приедет. Ещё неделька, и будем все вместе зиму ждать…
Из трубы Лидиного дома уже поднимался серый дымок. Чисто вымытая кухня согревалась печным теплом, на столе белела свежая скатерть, в хрустальной вазе пестрели разноцветными фантиками конфеты.
Соседи пришли дружной компанией. Старушки в белых платочках сели за стол, клали «приносное» — вафли, варенье, печенье.
— Да куда вы столько натащили! Есть ведь у меня всё. Не сказал, что ли, Петрович? – журила женщин Лида.
— Сказал, но так положено, сама знаешь, Лидунька, — отвечали бабушки и тут же спрашивали:
— Как там наша Танечка? Скоро ли домой ожидать?
В этот вечер они вспоминали и о своей молодости, и о том времени, когда колхоз был преуспевающим в районе, и только не говорили о печальном – о настоящем, о нынешней судьбе деревни. Наоборот, все радовались приезду Лиды, словно празднику.
— Будто человек у нас в деревне родился, ей-Богу, — подытожил общее настроение дед, — раньше так новорожденному радовались. Так что считай, Лидунька, что и ты будто заново родилась – в дом родной вернулась.
— Наверное, так и есть, — задумчиво произнесла Лида, — а ещё мне не хочется, чтобы наша деревня умирала… Знаете, мы с вами ещё поживём. Я на фабрике столько лет отработала. Договорюсь с дирекцией, чтобы мне в качестве «отпускного премиального» подарка колодец в нашей деревне обновили. Водичка у нас сладкая, чистая! Пусть нам помогут. Ведь не только себе прошу…
Все ободрительно кивали, благодарили и разошлись по домам в хорошем настроении.
Через неделю Таня уже была дома. Бледная, но улыбающаяся, она уже сама подробно рассказывала соседкам о своём пребывании в больнице, называла фамилии докторов, хвалила и медсестёр, и нянечек, и повара.
— Однако, милые мои, лучше туда не попадать… — подытожила Таня, — а самое большое спасибо и поклон сестрёнке моей… Если бы не она, не знаю, когда бы я поправилась. А как сказала она, что едет со мной домой жить, так мне сразу и полегчало и на сердце, и на душе. Счастье-то какое!
— Верно, верно… — дружно заговорили соседки, — всех денег не заработать, а дети ваши давно на своих ногах и хлебах. Им помогать не надо. Они и сами молодцы.
— Верно, — отвечала Лида, — вот теперь будут не в город ко мне ездить в гости из столицы, а сюда. И будет в нашей деревне весело летом!
Так и случилось. Дочка Тани и сын Лиды начали приезжать по праздникам в деревню. Весной фабричное начальство выполнило просьбу Лиды: был установлен новый сруб у колодца и мостки через канавки напротив жилых домов в деревне.
Сын Лиды привёз в деревню косилку и обещал летом окашивать улицу.
Особенно косилке радовался Петрович. Он не отходил от Игоря, когда тот заводил бензокосу и начинал свою шумную работу. Петрович наслаждался этим зрелищем и, казалось, слушал рёв мотора косы как музыку, следуя за Игорем по пятам.
На одной из посиделок жители то ли шутя, то ли всерьёз выдвинули Лиду на должность старосты их деревни.
— Ой, не смешите меня, — улыбалась Лида, — мы же тут как одна семья. Какая я староста, если самая молодая, а мне шестьдесят пять лет?
— Вот потому и староста, что самая молодая, пробивная, активная, — отвечала ей Егоровна, восьмидесятилетняя пенсионерка, — нам так этого не хватало. Тебя уважают и в городе, и на фабрике. А нас кто уже помнит?
— Но мне тогда заместитель нужен. И я прошу на эту должность Василия Петровича, — попросила Лида.
Петрович встал и взял «под козырёк».
— Я готов.
— Вот и молодец, Василий Петрович, — серьёзно сказала Лида, — будешь народ собирать на совещания, и связным на телефоне. Только у тебя стационарный остался в деревне. А наши мобильные не всегда ловят хорошо. Если что, звонить в город будем от тебя по делам.
— Это завсегда можно, — обрадовался дед.
— А дела у нас вот такие. Обязательно план составим. Без этого жить нельзя, — говорила Лида, — организуем совместные поездки в город. Для этого все вместе едем на автобусе туда утром, и обратно возвращаемся вечером. Всем-то охотнее. И не только по магазинам, а иногда и в кино можно сходить.
— Устанем мы там, Лидунька… — вздыхали бабушки, — а так, конечно, хотелось бы…
— А мы с перерывом на обед и отдых. Зайдём в мою квартиру, она как раз недалеко от автовокзала, — успокаивала Лида, — заодно и проведаем мои городские пенаты на первом этаже. Даже полежать можем часок, и снова сюда, домой.
— Ну разве что иногда. Можно и попробовать…
Но поездка в город так понравилась соседям, что они уже сами просили Лиду о следующем визите.
— С тобой, Лидунька, мы хоть на край света. Спасибо тебе, дорогая…
Летом в деревне всё оживало. В дом к Татьяне и Лиде всё чаще приезжали дети. А вскоре полюбили гостить и внуки с друзьями. Сестры старались. Они пекли пироги, устраивали всеобщие посиделки в саду и часто вечера заканчивались хоровым пением и даже танцами под магнитофон.
— Ожила наша деревня, — радовался дед Василий, — приехала Лида и закрутилось, завертелось. Словно жизнь вдохнула новую…
— Это я по-привычке, — оправдывалась Лида, — на работе всю жизнь выбирали меня в культмассовый сектор. Я и вечера организовывала праздничные, и юбилеи, и концерты самодеятельности приходилось проводить. Чего только не было. Ну, а теперь вот тут. Ну, чего нам грустить? Давайте споём, что ли?
И лилась по деревне старая песня «Ой, цветёт калина», а потом «Ивушка зелёная», «Хас-Булат удалой» и весёлая «Тум-балалайка». Шли с посиделок женщины, словно в молодости с гулянья, с румянцем радости, с улыбками и хорошим настроением. И ложась спать, ещё вспоминали они и прошедший вечер, и свою юность, и цветущую сорок лет назад деревню… и желали всем жителям их маленькой, живучей родины здоровья и долгих лет.
А дед Василий долго не спал. Он сидел у окна, смотрел на небо и крадущуюся сквозь облака круглую луну и шептал:
— Ай, да Лидунька, ай да Танюшка. Ну, каковы девчонки… Вот молодцы. Наши. Сосенские…