Александра обладала яркой внешностью роковой красавицы и с юности легко покоряла мужские сердца. Казалось, счастье предназначено ей самой судьбой. Но судьба эта оказалась недоброй, и Саша стала жертвой бурного скоротечного романа с женатым ловеласом и осталась одна с ребенком на руках, не окончив даже третий курс медицинского института. Выплакав положенное количество слез, собрала волю в кулак и после годового перерыва вернулась к учебе. Сердце ее ожесточилось и оставалось нежным только по отношению к крошечной дочурке. Преодолев все трудности, она окончила ВУЗ и отправилась на работу в небольшой провинциальный городок. Здесь по программе поддержки молодых специалистов ей предоставили дом и машину.
На новом месте ожидал приятный сюрприз ― в городке уже обосновались ее однокурсники Владислав и Нина Веригины, с которыми Саша начинала учебу в институте. Ниночка сидела дома с недавно родившимися двойняшками, а Влад уже заведовал хирургическим отделением. Веригины радушно приняли Александру, помогли обустроиться. Все трое, охваченные воспоминаниями о годах учебы, погрузились в атмосферу студенческого братства. Владислав с радостью принял новую коллегу в свое отделение, помог быстро включиться в работу. Нина часто зазывала Сашу в гости вместе с дочкой, кормила обедами, оставляла у себя Танечку, когда у мамы были ночные дежурства.
Но однажды, когда она сидела у Веригиных в теплой семейной атмосфере, в душе Александры что-то перевернулось. Ниночка вышла в спальню, откуда послышалось кряхтенье одного из малышей. Влад последовал за ней, и в приоткрытую дверь Саша увидела, как он обнял жену сзади, покрыл поцелуями ее шею. Нина повернула голову, прикрыв глаза, поцеловала его. Потом, словно опомнившись, что-то шепнула ему, сделав строгое лицо, но глаза ее светились счастьем и любовью.
Александра представила, с каким нетерпением они ждут, когда она допьет свой чай и уберется восвояси.
«Проклятые притворщики, — подумала с ненавистью. — Из жалости приютили «бедную родственницу»!»
Балом здесь правила не она, роковая женщина, красота которой расцвела с годами еще больше, а эта непричесанная, располневшая простушка в домашнем халате с пятном на груди от просочившегося молока. Вместо благодарности к этим людям в сердце Александры зрела черная зависть и патологическое желание разрушить их слащавое счастье, сжечь дотла этот их «пряничный домик».
«Нет, жалеть меня не надо. Придет время, и эта курица будет жалеть себя», — обещала она неизвестно кому по дороге домой, глотая злые слезы.
* * *
Нина старалась сама справляться с малышами и домашним хозяйством, щадила мужа, понимая, какая ответственность лежит на нем на работе, как добавляют нагрузку ночные дежурства. Но наступил предел ее усталости, и она решила съездить с детьми на несколько дней к родителям, которые жили в областном центре. Она мечтала отоспаться, отдохнуть, побыть с близкими.
Владислав звонил каждый вечер, и они подолгу разговаривали, пока двойняшки спали. Он уже готовил машину к поездке за семьей, когда Нина позвонила и сказала хриплым голосом:
— Владик, не приезжай, Мы тут все подхватили какой-то вирус. Переждем, когда у малышей спадет температура.
В последующие дни муж почти не звонил. Когда звонила Нина, старался быстро закончить разговор, объясняя это занятостью или усталостью.
Дети поправились, Нина засобиралась домой, но Влад сообщил, что с машиной какие-то неполадки, и возвращение опять отложилось. Через пару дней Нина забеспокоилась. Она не выдержала, собрала детей, и родители Нины повезли их домой. Всю дорогу ее не отпускало тяжелое предчувствие какой-то большой беды. Телефон мужа отвечал лишь длинными гудками.
«В последнее время у него часто поднималось давление, — думала она. — Или что-то на работе? Он так болезненно переживает, когда не удается спасти даже самого безнадежного пациента».
Воображение подсказывало еще много разных бед и неприятностей, но настоящую причину она не могла себе даже представить. Не застав Владислава дома, Нина пошла в больницу. В ординаторской сидел коллега мужа, немолодой доктор, спокойный и флегматичный, смотревший на взволнованную Нину с сочувствием и с печатью философского отношения к жизни на лице. Ее появление, видимо, прервало разговор Петра Васильевича с сестрой-хозяйкой, которая развешивала в шкафу наглаженные халаты. Варвара Михайловна проработала в отделении больше сорока лет и держала в страхе всех — от санитарок до врачей.
— Петр Васильевич, Владислав в операционной? — спросила Нина.
Доктор закашлялся, стал искать в столе какие-то бумаги и, не глядя на нее, говорить, что Владислав хотел заняться машиной, кажется, в автосервисе, но точно он не знает.
— Вы, Ниночка, не волнуйтесь. Придет. Идите домой, занимайтесь детьми. Никуда он не денется. Кстати, как вы съездили? — попытался сменить тему Петр Васильевич.
Тут в разговор вмешалась Варвара Михайловна:
— Петр, ну что юлить-то? У ведьмы он этой, у Александры. Пригрели змею… Идите, Нина, и плюньте ей в морду бесстыжую. А его за шкирку и домой. Такой мужчина положительный. Кто бы подумал! От такой жены…
Она еще что-то говорила, но Нина не слышала. У нее подкосились ноги, Петр Васильевич едва успел подхватить и уложил на диван. Придя в себя от резкого запаха нашатыря, она услышала голос врача:
— Варя, разве так можно? Надо машину организовать, увезти ее домой. Варя, ты съезди и побудь с ней. Там дети все-таки.
— Не надо, спасибо, меня внизу папа ждет в машине, — еле слышно проговорила Нина.
Она немного пришла в себя. Верить услышанному не хотелось. Нина попросила отца остановиться у дома, где жила Александра. Дверь открыла она сама.
Разлучница была великолепна. Волнистые черные волосы каскадом спадали на плечи, слегка прикрытые кружевным пеньюаром. Зеленые глаза сверкали победным огнем, пухлые коралловые губы скривились в пренебрежительной улыбке. Нина, не говоря ни слова, отодвинула хозяйку и прошла в комнату, где, завернувшись в полотенце и опустив голову, прятался Владислав. Сдерживая слезы, дрожащим голосом Нина обратилась к нему:
— Если ты прямо сейчас пойдешь со мной, то нам еще можно будет о чем-то говорить. Если нет, то даже не пытайся ко мне подойти.
Муж молчал, так и не поднимая глаз. После недолгого безрезультатного ожидания Нина покинула ненавистный дом. На пороге она обернулась и, глядя в торжествующие глаза Александры, сказала:
— Будьте вы оба прокляты!
Она произнесла эту фразу ― и сама содрогнулась от необъяснимого движения воздуха, сопровождавшего ее слова, словно вихрь пронесся по квартире и взметнул пышную шевелюру хозяйки. Выражение торжества на лице Александры сменилось недоумением и испугом.
Нина уехала на следующий день. Следующие два года она жила с родителями в родном городе. Двойняшки Машенька и Сережа подрастали, так и не узнав отца. На все попытки встретиться с Ниной и детьми он получал односложный ответ:
— Ваше время истекло.
Нина нашла работу, детей определила в детский сад, хоть для этого и пришлось посетить город, связанный с драмой всей ее жизни ― после окончания отпуска по уходу за детьми нужно было уволиться и забрать документы. Там она узнала, что с Александрой Владислав был недолго. Он начал выпивать, уже снят с должности заведующего, не оперирует, работает в поликлинике на приеме. Затихшая боль вновь вернулась острой жалостью и любовью, но прощения в ее сердце по-прежнему не было.
Жизнь шла своим чередом. Дети радовали успехами. Нина заведовала детской поликлиникой. Омрачала жизнь лишь потеря отца ― инфаркт унес его от жены, дочери и любимых внуков.
Однажды в выходной ее посетил неожиданный гость — Петр Васильевич, постаревший, поседевший, но все с тем же философским отношением к жизни. Он рассказал, как и чем живет больница, спросил Нину о работе, поговорили о том, что трудности в медицине везде одинаковые.
— Петр Васильевич, но вы же решили навестить меня не затем, чтобы обсудить проблемы медицины. Рассказывайте, — Нина помогла доктору перейти к существу.
Петр Васильевич болел душой за своего коллегу, который свернул когда-то с правильного пути, потерял семью и теперь не смог обрести твердой почвы под ногами.
— Я вас ни в чем не убеждаю, Нина. Могу только сказать, что все эти годы Владислав страдал и сполна расплатился за свою роковую ошибку. Когда он бросил Александру, она подставила его в истории с пропажей наркотиков. Он едва ушел от уголовной ответственности, но потерял не только должность заведующего.
Александра заняла его место и не дала ему возможности работать в стационаре под ее началом. Сейчас он переживает последствия тяжелого инсульта и нуждается в уходе. Проще говоря, он погибает.
После встречи с Петром Васильевичем, Нина не спала всю ночь. Вспомнилось все. И хорошее, и плохое. Прошлое оценивалось уже не так однозначно. Нина винила и себя, сомневалась, правильно ли тогда поступила. Категоричность молодости, обида за поруганную любовь, растоптанное доверие — все это застилало глаза и не давало здраво оценить масштаб происшедшего.
«Как мы могли бы прожить эти годы, если бы я простила его тогда? А ведь мы так и не развелись. Значит, это было не нужно ни мне, ни ему», — думала Нина и представляла, каким бы он мог быть мужем и отцом.
Вспоминала, как он заботился о ней на каждом шагу, когда она носила свой огромный живот, как Влад бежал к кроватке посмотреть на малышей, когда приходил с работы. Слезы текли по щекам, и сжималось сердце. Но больше всего мучило воспоминание о той роковой фразе, которую она, уходя, бросила любовникам, когда Влад не ответил на ее призыв и не вернулся домой с повинной головой.
Нина забрала мужа к себе. Состояние его было небезнадежным. Постоянное наблюдение домашнего врача, уход, а главное ― любящие руки делали свое дело, и вскоре Владислав поднялся и даже смог вернуться к работе. В ортопедической клинике он консультировал пациентов и помогал подобрать нужные ортезы.
Удивительно, что дети восприняли отца так, словно он всегда был с ними и лишь на время уезжал по делам. После всех испытаний они все-таки обрели счастье и никогда не вспоминали о прошлом.
Но прошлое нашло их само.
Это произошло воскресным утром. На неожиданный звонок в дверь вышел подросший Сергей. После негромких переговоров он с растерянным лицом заглянул в спальню родителей и сказал:
— Мам, там тебя спрашивает какая-то сумасшедшая. Она спросила, здесь ли ты живешь. Я сказал, что ты моя мама. Она завыла и что-то бубнит про какой-то бумеранг, но совершенно определенно утверждает, что только ты можешь ей помочь. Я на всякий случай ее в квартиру не пустил. Она там, на лестничной клетке.
— Бумеранг? — переспросила Нина, и они тревожно переглянулись с Владом.
— Да, Она несколько раз повторила это слово. А еще она сказала, что-то вроде «Как похож на отца». В общем, я не понял ничего. Бумеранг похож на отца?
Видимо, она приехала из Африки, привезла бумеранг, у него есть отец, он на него похож, только он болен, и ты, видимо, можешь его вылечить.
— Сережа, хватит ерничать. С человеком действительно что-то не так. Сейчас разберемся, — сказала Нина, надевая халат.
— Мам, ты одна к ней не ходи. Я с тобой.
— Нет, Сергей, с мамой пойду я, — вмешался Владислав.
— Так. Никто не куда не идет. Я пойду одна, кажется, я знаю, кто это, — решительно отвергла помощь Нина.
В исхудавшей и постаревшей женщине, упавшей к ее ногам, она с трудом узнала Александру.
— Нина, прости меня. Я знаю, это твое проклятие. Отпусти мне мой грех. Прости не ради меня, ради моей дочери. Она в реанимации. Останется ребенок сиротой. Моя Танечка умирает.
— Ты говори толком, что с ней случилось? У меня есть связи в областной больнице. Я могу помочь большим, чем дать прощение на словах.
— Нет, Нина, больше ты не сможешь. Ее бросил муж. Ушел к другой. Ребенку нет и года. Она так страдает, отравилась. Я ездила к бабке, которая снимает заговоры. Она сказала, что на мне грех и обида какой-то женщины. Нина, спаси мою дочь!
— Господь с тобой, Александра. Я давно простила. В моем сердце нет зла. Таня поправится, и все у нее будет хорошо.