— Что ты такое говоришь? — В голосе Варвары Алексеевны зазвучали истеричные нотки. — После всего, что мы для тебя сделали! Приютили, кормили, поили…
— Вот именно, — Агата кивнула, чувствуя, как внутри растёт спокойная уверенность. — Приютили. Как бездомную кошку. А я, дура, забыла, что у меня есть своя жизнь. Свои решения. И право их принимать.
— Я думаю, небольшой ресторанчик… — Агата старалась говорить спокойно, помешивая ложкой суп. — Позвать близких друзей…
— Ресторан? — Варвара Алексеевна едва не поперхнулась чаем. Фарфоровая чашка звякнула о блюдце. — Нет, ну вы только подумайте!
В повисшей тишине было слышно, как в соседней комнате Илья с преувеличенным усердием стучит по клавиатуре. Словно громкость печати могла заглушить очередной неприятный разговор.
— У Илюши и так затрат много, а ты ещё и праздновать день рождения свой собралась, — свекровь поджала губы, продолжая размешивать давно растаявший сахар. — Совсем не поддерживаешь его.
Агата отложила ложку и выключила плиту. Она обвела взглядом просторную кухню, где Варвара Алексеевна любила собирать всю семью на обеды: массивный дубовый стол, старинный буфет красного дерева с парадным фарфором, а между чашками притаились баночки с заготовками. На подоконнике желтели от времени кружевные салфетки. Всё здесь давило какой-то старомодной основательностью. Казалось, само время застыло в этих стенах, как мушка в янтаре.
— Варвара Алексеевна, но ведь это всего лишь раз в году… И у меня юбилей!
— Ну и что, юбилей у неё! Не заработала на него, нечего и тратить! — свекровь назидательно подняла палец. — Скромнее нужно быть. Можно и дома отметить, в семейном кругу. Зачем эти лишние траты?
Она поморщилась, словно от зубной боли, и добавила с нажимом:
— Илюша сейчас каждую копеечку считает.
В профессорской квартире каждый звук разносился по анфиладе высоких комнат, отражаясь от лепнины на потолке. Но Илья продолжал делать вид, что не слышит ни слова.
Суп уже давно был готов. Агата достала из ящика половник — пора накрывать на стол.
Знакомые часто удивлялись: как такие разные люди нашли друг друга? Агата — яркая, целеустремлённая, работала старшим менеджером в крупной турфирме, а Илья — тихий программист, который до тридцати лет жил с мамой. Но в тот вечер в книжном кафе они просто разговорились о Станиславе Леме, и Агата неожиданно для себя увидела в этом застенчивом человеке родственную душу.
Варвара Алексеевна поначалу встретила будущую невестку с показной радостью. Ещё бы — девушка с высшим образованием, из хорошей семьи, стабильная работа. Всё чинно-благородно, как и положено в профессорской семье.
— Ты понимаешь, что с ним будет непросто? — спросила тогда Кристина, лучшая подруга. — Такой домашний мальчик…
Агата только отмахнулась. Казалось, любовь способна всё изменить.
Первые тревожные звоночки прозвенели ещё до свадьбы. Варвара Алексеевна настояла на том, чтобы банкет был в ресторане подороже — как у людей. Агата хотела что-то более камерное, но будущая свекровь припечатала: «Единственный сын женится, не позорьте семью». И Илья, конечно, поддержал маму.
Молодые сняли квартиру, но через полгода случился кризис — компанию, где работала Агата, поглотил крупный холдинг. Начались сокращения. В турбизнесе все места оказались заняты, а на младшие позиции её не брали из-за переквалификации. Варвара Алексеевна тут же предложила пожить у неё — временно, пока Агата не найдёт новую работу. Квартира большая, места хватит, а деньги за аренду сэкономят.
Илья поддержал эту идею: «Поживём немного у мамы, ты спокойно найдёшь хорошую работу, а потом снова снимем квартиру».
Временное решение незаметно стало постоянным. Агата устроилась менеджером в небольшое турагентство — уже не руководителем отдела, как раньше, а обычным менеджером по работе с клиентами. «Зато стабильно», — приговаривала свекровь.
Постепенно Варвара Алексеевна взяла под контроль всю их жизнь. Даже в мелочах — какой суп варить, какую штору повесить — непременно требовалось её одобрение. Она умела высказывать своё мнение так, что оно звучало как единственно верное решение. А Илья… Илья просто не хотел конфликтов.
И разговор о предстоящем дне рождения Агаты в общем-то укладывался в общую канву их жизни. Ничего нового. И от этого было особенно грустно. А вслед за грустью пришли и воспоминания.
Ресторан «Ренессанс» сиял хрустальными люстрами. Официанты в белоснежных рубашках скользили между столами. Варвара Алексеевна блистала в новом вечернем платье.
— За нашего дорогого Илюшеньку! — произносила она тост за тостом. — За моего единственного, за мою гордость! Тридцать пять лет — возраст расцвета для настоящего мужчины.
Это было месяц назад. Агата помнила, как свекровь командовала банкетом, отчитывала официантов, требовала менять блюда местами. «Я же просила особое внимание уделить сервировке! Это же юбилей! Вы что, не видите — бокалы стоят небрежно!» А ещё — счёт за этот вечер. Приличная сумма, на которую можно было бы снимать квартиру несколько месяцев.
— Нет, вы представляете? — Агата сидела в маленьком кафе с подругами. Перед ней остывал капучино. — Для Илюши ничего не жалко, а мой день рождения можно и дома отметить. С пирожками.
Кристина возмущённо фыркнула:
— А ты что думала? Ты же просто жена, а он — сыночка ненаглядный!
— Господи, как же это всё знакомо, — Юлия покачала головой. — У моей сестры та же история была. Только они вовремя съехали от свекрови.
— А ты не думала… — Олеся замялась, — ну, может, снять квартиру?
— На одну мою зарплату? — Агата горько усмехнулась. — Илья все деньги маме отдаёт, она же «опытнее в финансах».
Кристина резко поставила чашку:
— Слушай, ты раньше никому спуску не давала. Помнишь, как на совещании директора отчитала за непродуманное решение? А сейчас? Сидишь тихонько в уголке, чтобы мамочку не расстроить?
— Крис… — Юлия попыталась остановить подругу.
— Нет, правда! — Кристина завелась. — Ты посмотри на себя! Даже причёску сменила на «более солидную», потому что свекрови не нравилось. А теперь и день рождения отмечать нельзя?
Агата молчала, рассматривая узор на чашке. В голове крутились воспоминания: вот Варвара Алексеевна придирчиво выбирает ресторан для юбилея сына, вот торгуется за каждую мелочь в оформлении зала, вот произносит очередной слащавый тост…
— А знаете что? — Агата вдруг выпрямилась. — Я всё-таки устрою праздник. Не такой пышный, как у Ильи, но настоящий. С друзьями, музыкой и тортом. Надоело быть тихой тенью в углу.
— Вот это правильно! — Олеся просияла. — Я знаю отличное место, небольшое, но очень уютное. И цены адекватные.
— Только не говори ничего заранее, — посоветовала Юлия. — Поставь перед фактом. А то ведь замучают.
Агата кивнула. Что-то внутри неё, долго дремавшее, наконец проснулось. Может быть, это была та самая решительность, которой всегда восхищались друзья. А может — усталость от бесконечных уступок и компромиссов.
Кафе «Старый город» встретило Агату мягким светом и негромкой музыкой. Небольшой зал, который посоветовала Олеся, оказался именно таким, как нужно: уютным, с круглыми столиками и удобными диванчиками вдоль стен. Через высокие окна лился закатный свет, играя бликами на бокалах, которые официанты расставляли на белоснежных скатертях. В воздухе витал аромат свежей выпечки — на кухне готовили праздничный торт.
Всё было именно так, как она хотела. Без помпезности «Ренессанса», куда Варвара Алексеевна затащила их на юбилей Ильи, но с каким-то особенным уютом и теплотой. Агата провела рукой по гладкой поверхности стола. Её праздник. Её правила. Её жизнь?
Телефон завибрировал — сообщение от Ильи: «Прости, сегодня важный проект, дедлайн горит. Отмечу с тобой дома на выходных». Агата горько усмехнулась: конечно, дедлайн. Кто бы сомневался. Интересно, сколько времени ему понадобилось, чтобы придумать отговорку? Или мама подсказала?
Первыми пришли подруги с прошлой работы, с которыми столько всего пережито. Следом подтянулись друзья с института, потом коллеги из турагентства. Вечер закружился: поздравления, подарки, шутки, смех. Олеся с Юлией подготовили шуточное поздравление в стихах, которое развеселило всех гостей. Давно Агата не чувствовала себя такой… живой? Настоящей?
— А теперь, — Кристина поднялась с бокалом в руке, — я хочу сказать тост. За мою дорогую подругу.
Агата напряглась. Кристина славилась своей прямотой, и в последнее время они не так часто общались — именно потому, что подруга слишком остро реагировала на все эти семейные истории.
— Мы дружим больше десяти лет. И знаете, что меня всегда восхищало в Агате? Её умение находить общий язык с любым человеком. Быть твёрдой, но деликатной. Отстаивать свою позицию, не переходя границ. Она всегда говорила: «Уважение к другим не означает неуважение к себе».
По залу прокатился одобрительный гул. Друзья понимающе переглянулись. Марина чуть заметно кивнула — она-то помнила все те ситуации, когда Агата умудрялась разруливать самые сложные конфликты, не повышая голоса.
— Помню, как она строила свою карьеру — шаг за шагом, без локтей и интриг, просто профессионально делая свою работу. И люди тянулись к ней, потому что знали: Агата всегда найдёт правильные слова, поможет, поддержит, но никогда не станет прогибаться под чужое «так надо».
Кристина сделала паузу. По её лицу скользнула тень. Она поставила бокал на стол, словно собираясь с мыслями.
— А потом что-то случилось. Моя мудрая, тактичная подруга стала исчезать. Сначала незаметно, по чуть-чуть, как будто акварельный рисунок на солнце. Всё тише голос, всё реже улыбка. И вот сегодня, в свой тридцатый день рождения, она впервые за долгое время сделала то, что хотела она сама. Не так, как кто-то считает правильным, а так, как чувствует её сердце.
Бокал снова оказался в руке Кристины. Она обвела взглядом притихший зал.
— И я хочу выпить за то, чтобы это было только начало. За возвращение той самой Агаты, которую мы знали и любили. За то, чтобы она снова поверила в себя.
Звон бокалов, аплодисменты, но Агата почти не слышала их. Внутри неё словно что-то надломилось — или, наоборот, распрямилось? Она смотрела на своих друзей, на их искренние, полные любви и поддержки лица, и думала: как же так получилось? Когда она позволила себе превратиться в безвольную тень? Когда смирилась с ролью послушной невестки, которая боится лишний раз слово сказать?
Воспоминания накатывали волной. Вот она спорит с директором турфирмы, отстаивая новую концепцию работы с клиентами. Вот ведёт сложные переговоры с партнёрами. Вот решает конфликт между сотрудниками — спокойно, уверенно, находя нужные слова. А теперь? Теперь она не может даже решить, какой суп сварить, не посоветовавшись со свекровью.
Вечер пролетел как один миг. Последние гости разошлись около полуночи, оставив после себя охапки цветов и теплыепожелания. Агата медленно шла домой, впервые за долгое время чувствуя себя… собой? В груди теплилось что-то похожее на решимость.
В квартире горел свет — её ждали. Варвара Алексеевна встретила её в коридоре:
— Ну что, нагулялась? Довольна? А Илюша, между прочим, работал допоздна. Он у нас ответственный.
— Да, мама, я всё ещё в работе, — донёсся из комнаты голос Ильи. Конечно, он дома. Конечно, никакого дедлайна не было. Просто не захотел идти против маминой воли.
— Знаете что, — Агата спокойно сняла туфли, расправила плечи, — а ведь я тоже ответственная. За свою жизнь. И я больше не позволю никому решать, как мне её прожить.
— Что значит — не позволю? — свекровь задохнулась от возмущения. — Илюша, ты слышишь, что она говорит?
Илья выглянул из комнаты — встрёпанный, в домашней футболке. Какой там дедлайн, он явно весь вечер сидел за компьютером, играя в свои игрушки.
— Агат, ну зачем ты маму расстраиваешь? Давай жить дружно…
— Дружно? — Агата посмотрела на мужа, и впервые за долгое время в её взгляде появилась прежняя твёрдость. — А мы и не живём, Илья. Мы существуем. Ты — под маминым крылом, я — под маминым контролем. Но с этим покончено.
— Что ты такое говоришь? — в голосе Варвары Алексеевны зазвучали истеричные нотки. — После всего, что мы для тебя сделали! Приютили, кормили, поили…
— Вот именно, — Агата кивнула, чувствуя, как внутри растёт спокойная уверенность. — Приютили. Как бездомную кошку. А я, дура, забыла, что у меня есть своя жизнь. Свои решения. И право их принимать.
На следующей неделе Агата подала заявление на развод в суд — на мирное расставание рассчитывать не приходилось. Вечером она положила перед мужем копию заявления:
— Здесь всё написано. И уведомление о судебном заседании тоже.
— Агата, ты что, серьёзно? — он смотрел на бумагу так, будто там была какая-то ошибка. — Из-за одного дня рождения?
— Нет, Илья. Не из-за одного дня рождения.
Она сидела на кухне, Варвара Алексеевна нависала над ней:
— Да как ты можешь? Мы же тебе всё-всё отдали! Илюша, скажи ей! Она же просто истерику закатывает!
— Мам, может, правда, не надо было… ну, с днём рождения этим…
— Что значит «не надо было»? — свекровь всплеснула руками. — Ты ещё и оправдываешься перед ней? После всего, что она устроила!
Агата отставила чашку:
— Дело не в празднике. А в том, что я не хочу быть третьей лишней в вашей идеальной семье.
Варвара Алексеевна восприняла развод как личное оскорбление. Каждый вечер на кухне разыгрывались одни и те же сцены: она отчитывала сына за слабохарактерность, потом принималась костерить неблагодарную невестку, а под конец начинала жаловаться на сердце.
Илья метался между матерью и женой. То обещал «всё изменить», то возмущался «предательством», то пытался давить на жалость. В его представлении всё можно было решить просто: «Ну хочешь, мы с тобой отдельно съездим куда-нибудь? Отметим, как ты хотела?»
Он так и не понял. Для него это был просто каприз жены, которая вдруг заупрямилась из-за какого-то праздника.
Съёмную квартиру нашла Олеся — недалеко от работы, маленькую, но светлую. Кристина, Юлия и Олеся помогали подруге собирать вещи и морально готовиться к бракоразводному процессу. Однажды вечером, когда они укладывали книги в коробки, Юлия тихо спросила:
— Не жалеешь?
Агата покачала головой:
— Знаешь, я только сейчас поняла: нельзя построить свою жизнь, разрушая себя.
В день переезда Варвара Алексеевна пыталась закатить очередной скандал, но Агата просто надела наушники. Пока свекровь что-то выговаривала в пустоту, а Илья бегал вокруг неё с валокордином, Агата методично собирала вещи.
— Агата, ну ты же видишь, что ты делаешь? — Илья снова попытался воззвать к её совести. — Давай всё обсудим, найдём компромисс…
— Прости, Илья. Я пять лет искала компромисс. Между собой и твоей мамой. Но такого компромисса не существует.
Она закрыла за собой дверь, оставив причитания свекрови по ту сторону. В руках был небольшой чемодан с самым необходимым. Остальные вещи должны были привезти девочки вечером.
Впереди была новая жизнь. Страшная? Возможно. Неизвестная? Определённо. Но своя. И это было главное.
Ровно год спустя Агата снова стояла у плиты, помешивая соус для пасты. Собственная кухня — пусть маленькая, пусть в съёмной квартире, но своя. И готовить можно что хочешь, хоть пасту, хоть суши.
После развода она не просто сменила работу — вернулась в большой туризм. Теперь руководила отделом в международной компании, и этот год был похож на американские горки: бешеный ритм, новые вызовы, сложные решения. Но каждое утро она просыпалась с ощущением, что живёт свою жизнь, а не чужую.
В дверь позвонили — пришли девочки. Кристина, как всегда, с огромным тортом, Олеся с букетом, Юлия с бутылкой вина.
— Ну что, именинница, принимай гостей! — Кристина огляделась. — О, да у тебя тут преображение! Новые шторы?
— Да, решила обновить интерьер. Надоел минимализм.
На стенах появились яркие картины, на подоконнике — любимые фиалки, которые раньше Варвара Алексеевна считала «пылесборниками». В маленькой квартире было больше жизни, чем в просторных комнатах профессорской.
А в это время в старой квартире с лепниной на потолке Варвара Алексеевна накрывала ужин:
— Илюшенька, я тебе котлетки твои любимые пожарила.
Илья сидел за компьютером — всё так же, в той же позе, что и год назад. Только в волосах прибавилось седины, а в глазах — потерянности.
— Мам, может, я всё-таки съеду? Мне уже тридцать шесть…
— И что? Вон, посмотри, до чего тебя эта самостоятельность довела! Нет уж, никуда я тебя не отпущу. Ешь, пока горячее.
Он вздохнул и послушно пошёл на кухню. А в другом конце города четыре подруги поднимали бокалы:
— За тебя, Агата! За твои тридцать один!
— И за свободу, — добавила именинница, глядя в окно, за которым догорал закат. — Знаете, я поняла одну простую вещь: быть собой — это не право, которое кто-то даёт или отбирает. Это обязанность. Перед самой собой.