Анна Сергеевна торопилась, едва переводя дух. Сердце колотилось где-то в горле, отдаваясь глухим, частым стуком в висках. Только что ей позвонила знакомая санитарка из их районной поликлиники и, понизив голос до шепота, сообщила радостную и одновременно пугающую новость: в несколько аптек города наконец-то привезли «Кардиолон» — тот самый препарат, без которого ее супруг, Виктор Петрович, просто не мог нормально существовать. В свободной продаже этого лекарства практически никогда не было, а его стоимость была настолько высока, что приходилось откладывать буквально с каждой получки, складывая две их скромные пенсии — его и свою, в надежде, что денег хватит до следующей поставки.
Воздух на улице был холодным и колким, он обжигал лицо, но Анна Сергеевна почти не чувствовала этого. Она думала только о том, чтобы успеть, не опоздать, не подвести своего Витю. У кассы ее ожидал пренеприятный сюрприз, перечеркивающий все ее расчеты и надежды.
— Здравствуйте, — вежливо, стараясь сгладить свою одышку, поздоровалась Анна Сергеевна с молоденькой провизоршей, которая смотрела в экран монитора с отсутствующим видом.
— Здравствуйте, — устало, не поднимая глаз, ответила девушка, ее пальцы безостановочно барабанили по клавиатуре, производя какой-то бессмысленный, суетливый стук.
— Мне, пожалуйста, «Кардиолон». Мне звонили, говорили, что он поступил. Для Виктора Петровича Орлова, — произнесла Анна Сергеевна, выкладывая на прилавок свою старенькую, потертую на сгибах пенсионную карточку.
Девушка что-то быстро пролистала на экране, затем ее тонкие брови поползли вверх, образуя на лбу небольшую складку озадаченности.
— Да, есть в наличии. Десять ампул, как обычно?
— Да, да, именно десять, — кивнула Анна Сергеевна, предвкушая, как сейчас достанет свой аккуратно сложенный конвертик с деньгами. — Сколько с меня?
— С вас… — девушка замялась, снова пристально всмотрелась в монитор, будто не веря цифрам, — с вас тринадцать тысяч двести рублей.
Анна Сергеевна ахнула так, будто ее окатили ледяной водой. Она даже сделала шаг назад, почувствовав, как ноги на мгновение стали ватными.
— Как тринадцать двести? Он же всего девять тысяч стоил! Я же специально откладывала, я все просчитала… Я принесла десять тысяч, это все, что у нас есть!
— Ну, цены растут, — пожала плечами провизорша, и в ее голосе не было ни капли сочувствия, лишь привычная, профессиональная усталость. — Это же импортный препарат, от хорошего производителя. Курс доллара, понимаете ли.
— Но… я не рассчитывала на такую сумму… Мне не хватит… У меня просто физически не хватит денег, — прошептала женщина, сжимая в руке свой конвертик, который вдруг стал казаться таким легким и бесполезным.
— Ну, что я могу сделать? — девушка развела руками, демонстрируя полную свою невиновность. — Могу предложить вам аналог, наш, отечественный. Он значительно дешевле. Но, честно говоря, он не такой эффективный, как оригинал. У вас супруг с сердечными проблемами? Тогда, конечно, лучше брать импортный.
— Нет, нет, аналог не подойдет, ни в коем случае, — замахала руками Анна Сергеевна, — мы уже пробовали, от него у Виктора Петровича ужасные побочные эффекты начинаются, ему становится только хуже. Нам только этот, дорогой, можно. Девушка, милая, а можно я пока пять ампул возьму? Вы отложите для меня оставшиеся пять, я вам обещаю, я чуть позже за ними вернусь. Я недостающую сумму найду, перезайму у кого-нибудь и сразу же примчусь к вам!
— Вы что, предлагаете мне нарушить правила? — молодая провизорша даже покраснела от возмущения, ее безразличное лицо наконец ожило. — Я не буду вскрывать заводскую упаковку! Или берите весь курс, или не задерживайте очередь, у меня другие клиенты ждут! Следующий!
Анна Сергеевна в отчаянии схватилась за свою простую холщовую сумку, дрожащими пальцами стала искать в ее глубине свой недорогой мобильный телефон. Сердце бешено колотилось, в глазах стояли предательские слезы, которые она изо всех сил сдерживала. Немного поколебавшись, она нашла в списке контактов и набрала номер Светланы, своей падчерицы, родной дочери Виктора Петровича. Гудки шли мучительно долго, Анна Сергеевна уже почти потеряла надежду, когда в трубке наконец раздался сонный, раздраженный голос.
— Алло? Кто это?
— Светочка, здравствуй, это я, Анна Сергеевна, — робко, почти шепотом начала пенсионерка.
— Чего тебе надо? — тут же пробурчала Светлана, ее голос был густым от невыспавшейся хрипоты. — Что случилось? Говори быстрее, я занята.
— Случилось… Тут такое дело, небольшое… В общем, «Кардиолон» тот самый, который папе необходим, в аптеку привезли…
— Ну, и отлично. Бери и колись, — резко перебила её молодая женщина, и Анна Сергеевна услышала, как на том конце провода щелкает зажигалка.
— Но он очень сильно подорожал, Светочка. Ужасно подорожал. У меня не хватает немного, трех с половиной тысяч… Не могла бы ты… одолжить? Я тебе обязательно верну, с первой же получки пенсии, честное слово!
— Чего?! — взвизгнула Светлана так, что у Анны Сергеевны задребезжало в ухе. — Ты совсем с катушек съехала, что ли? Какие еще три с половиной тысячи? С какой это стати я должна платить за лекарства твоему мужу? У него что, своей пенсии нет?
— Но это же твой отец, Светочка! Ему без этого препарата совсем плохо становится, ты же сама знаешь! У него давление скачет, он задыхаться начинает!
— А вот пусть лечение ему государство обеспечивает! — рявкнула Светлана. — У него инвалидность, между прочим, оформлена! Значит, все необходимые лекарства должны быть бесплатными! С какой стати я тебе должна что-то давать? Свою пенсию трать, раз уж ты с ним живешь!
— Но, Света, чтобы получить бесплатно, там огромная очередь, запись на месяцы вперед… А ему сейчас, в этот момент, нужно! Я не могу ждать, я не могу смотреть, как он мучается!
— Мне все равно! — прозвучало в трубке с такой силой, что Анна Сергеевна невольно отстранила телефон. — Я не собираюсь ни копейки тратить на вас двоих! У меня у самой двое детей, им новые куртки нужны, на секции деньги! Хватит с меня этого попрошайничества!
— Но, Светлана…
— Никаких «но»! Больше не звони мне с такой ерундой — я тебя в черный список внесу, и все! Поняла? — и, не дожидаясь ответа, Светлана бросила трубку.
Анна Сергеевна, всхлипнув, убрала телефон обратно в сумку. Нет, на Светлану надеяться не приходилось. Как всегда. Очередь позади нее начинала нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, провизорша со злым лицом постукивала длинным ногтем по стойке. Пенсионерка тяжело вздохнула, чувствуя, как по щекам сами собой катятся предательские слезы. Она смахнула их тыльной стороной ладони и, отойдя от кассы в сторонку, начала лихорадочно листать телефонную книгу в поисках номера своей давней и верной подруги, Лидии Аркадьевны.
— Лидочка, здравствуй, это я, Анна… — начала она, стараясь изо всех сил скрыть дрожь в голосе, но это получалось плохо.
— Анечка, родная! Что с тобой? Ты плачешь? — прозвучал в трубке мгновенно встревоженный, участливый голос.
В нескольких, сбивчивых словах Анна Сергеевна, сдерживая рыдания, объяснила ситуацию.
— Господи, Аня! Да разве ж это проблема? Сейчас же, сию секунду, я тебе перевожу. Молчи, даже не говори ничего. Сколько тебе не хватает? Три пятьсот? Считай, что они у тебя уже есть. Проверяй свою карту через пять минут.
И действительно, не прошло и пяти минут, как на телефон пришло долгожданное сообщение о поступлении трех с половиной тысяч рублей. Анна Сергеевна, снова смахнув слезы, но теперь уже от облегчения, повернулась к кассе и, поборов робость, попросила продать ей заветную коробочку. Расплатившись за препарат, она пулей вылетела из аптеки и со всех ног помчалась домой, боясь опоздать с уколом и обедом для своего любимого Вити.
Замуж за Виктора Петровича Анна Сергеевна вышла шестнадцать лет назад. Для обоих этот брак был вторым, долгожданным пристанищем после бурных и неудачных жизненных штормов. Можно с уверенностью сказать, что они нашли друг друга в тот момент, когда оба уже почти потеряли надежду на простое человеческое тепло и личное счастье. Познакомились они совершенно случайно — в обычной районной поликлинике, стоя в нескончаемой очереди к одному и тому же врачу-кардиологу. Обоим тогда уже давно перевалило за пятьдесят. Виктор Петрович, интеллигентный, неизменно галантный мужчина с грустными глазами, сразу приглянулся Анне Сергеевне своей мягкостью, а она, простая, искренняя, душевная женщина, покорила его своей безграничной добротой, какой-то истинной, домашней хозяйственностью и светлым спокойствием, которое исходило от нее.
Мужа своего Анна Сергеевна любила самозабвенно, всей душой, ради него она была готова на абсолютно все. В самом прямом смысле этого слова. Когда три года назад Виктора Петровича внезапно сразил обширный инфаркт, а затем последовала сложнейшая операция на сердце, Анна Сергеевна не раздумывала ни секунды. Она продала свое единственное личное имущество — небольшую, но свою комнату в старой коммуналке, которую до этого скромно, но стабильно сдавала, получая хоть какую-то прибавку к своей скромной пенсии.
Все вырученные деньги, до последней копейки, ушли на дорогостоящую реабилитацию мужа, на частных массажистов, на специальные тренажеры и, конечно, на те самые импортные лекарства, которые не выдавали бесплатно. Благодаря ее самоотверженному, круглосуточному уходу и усилиям врачей к Виктору Петровичу постепенно начала возвращаться сила, он снова смог самостоятельно передвигаться по квартире, его руки перестали так сильно дрожать, и он снова начал узнавать в лицо своих близких.
Со Светланой, дочерью Виктора Петровича от первого брака, у Анны Сергеевны отношения не сложились с самого первого дня их знакомства. Падчерица с первого же взгляда прониклась к мачехе глубой, неприкрытой неприязнью. Светлана была свято уверена, что Анна Сергеевна — это самая обыкновенная охотница за чужим имуществом, голодная авантюристка, которой нужны были только заветные квадратные метры в престижном районе. Она при каждом удобном случае, при любой встрече, старалась уколоть побольнее, унизить мачеху, отравляла ей жизнь своими едкими, язвительными замечаниями и откровенно презрительными, холодными взглядами.
—Ну да, конечно, — заявила она при их первой же встрече, смерив Анну Сергеевну с ног до головы оценивающим, холодным взглядом, — я другого от папы и не ожидала. Что, Анна Сергеевна, жизнь-то заставила на старости лет замуж выскочить? Соскучились, небось, по нормальным, комфортным условиям? Папа как-то обмолвился, что вы раньше в каком-то жутком клоповнике, на окраине, обитали…
Поначалу Анна Сергеевна изо всех своих немалых сил старалась найти общий язык со взрослой, уже сложившейся падчерицей, пыталась всеми способами наладить отношения с этой надменной и на редкость хамоватой девушкой, но все ее попытки разбивались о глухую, непробиваемую стену полного неприятия. Светлана наотрез отказывалась принимать мачеху в круг своих близких, считая ее чужой, случайной и корыстной женщиной. В конце концов, Анна Сергеевна просто махнула рукой на это неблагодарное и бесперспективное дело — она перестала обращать внимание на постоянные нападки Светланы, научилась просто жить своей жизнью, не реагируя на ее колкости и злобные выпады. Главное, чтобы Виктору Петровичу было хорошо, спокойно и комфортно. А все остальное — суета и мелочи жизни, не стоящие ее внимания и душевных сил.
Анна Сергеевна, запыхавшись, наконец-то вернулась домой. Она вставила ключ в замочную скважину, тихонько, стараясь не шуметь, вошла в квартиру. Разуваясь в длинном, полутемном коридоре, она уловила обрывки разговора — муж с кем-то говорил по телефону. До нее донеслись отдельные, обрывочные фразы: «Нотариус»… «Сегодня, после обеда»… «Да, я согласен, я все подпишу…». Анна Сергеевна поначалу не придала этому абсолютно никакого значения. Ее супруг в прошлом был неплохим, уважаемым юристом, и порой, по старой памяти и доброй воле, помогал своим бывшим коллегам и знакомым решить разные мелкие бытовые неурядицы и проблемы с законом, давал бесплатные консультации по телефону.
Анна Сергеевна прислушиваться не стала, у нее и без дел было полно. Она разулась, аккуратно поставила свои сапожки на сушилку и сразу пошла в ванную — привычка тщательно мыть руки сразу «с улицы» осталась у нее еще с самого детства, привитая ее строгой, но справедливой матерью. Ополоснув руки с душистым мылом, она направилась на кухню, чтобы немедленно начать готовить обед для Виктора Петровича. Проходя мимо приоткрытой двери в его комнату, она услышала его голос, который звал ее, звучал он как-то странно, напряженно.
— Анечка… Анна… Иди ко мне, пожалуйста… Сюда…
Она тут же, забыв обо всех своих делах, поспешила в спальню. Муж полусидел на широкой кровати, лицо его было раскрасневшимся, а взгляд бегал по комнате беспокойно. Анна Сергеевна тут же насторожилась, ее сердце сжалось от привычной тревоги.
— Что случилось, Витенька? Тебе опять плохо? Давление опять подскочило? Сейчас, сейчас я принесу тонометр, я его измерю. Кстати, у меня для тебя отличные новости есть! «Кардиолон» тот самый пришел, мне чудом удалось урвать последнюю упаковку. До следующей их поставки должно с лихвой хватить…
Виктор Петрович резким, нетерпеливым жестом попросил супругу замолчать.
— Нет, нет, все в порядке… Анна, и давления у меня никакого нет, — он замялся, отвернулся к окну, — помолчи минуточку, пожалуйста. Аня, тут такое дело… Мне очень нужна твоя помощь.
— Какую помощь, родной? Любую. Говори, не стесняйся, не тяни. Я для тебя все, что угодно, сделаю!
— Понимаешь, в чем дело… Через час, примерно, к нам домой приедет нотариус. Ты не могла бы тут немного прибраться, навести порядок. Меня переодень, в чистое, и побрить бы меня не мешало.
Анна Сергеевна искренне удивилась.
— Нотариус? Сюда? Зачем? У нас что-то случилось? Какие-то срочные документы нужно оформить? Может, на инвалидность переоформлять что-то?
— Да, кое-какие бумаги нужно…, — муж отвел взгляд, уставившись в узор на одеяле, — я давно уже собирался, все руки никак не доходили, все откладывал. А сегодня вот решил, что тянуть больше нельзя…
Анна Сергеевна почувствовала, как внутри у нее начинает нарастать тихая, но верная паника. Что-то здесь было не так, что-то было не то. Своего супруга она за шестнадцать лет совместной жизни изучила, как свои пять пальцев, и сейчас он вел себя очень странно, почти как провинившийся школьник.
— Витя, объясни мне, пожалуйста, по-человечески, что происходит? Для чего нам нотариус? Я имею право знать.
Виктор Петрович глубоко, с надрывом вздохнул, поднял на нее свой взгляд, полный муки и нерешительности, и, наконец, медленно, выдавил из себя:
— Я принял решение… переписать нашу квартиру на Светлану.
Анна Сергеевна остолбенела. Она стояла посреди комнаты и не могла пошевелиться, словно ее ноги вросли в пол.
— Переписать квартиру? На Светлану? Но зачем? Для чего?
— Ну… Она очень долго меня об этом просила, — пробормотал Виктор Петрович, снова опуская глаза и разглядывая свои худые, обессиленные руки, — она сильно переживает, Анна. У Светочки же двое детей, маленьких, ей нужно думать об их будущем, обеспечивать их, а у нее с мужем не все гладко в финансовом плане.
Анна Сергеевна попыталась взять себя в руки, сделать глубокий вдох, но у нее не получилось, воздух словно застрял где-то в груди.
— Но, Витя… Как же так? Ведь это наша с тобой квартира! Мы здесь с тобой живем все эти годы! Это наш дом! Куда же мы пойдем? Где мы будем жить?
— Аня, не драматизируй ты так, пожалуйста, — попытался он успокоить ее, но его голос звучал фальшиво и неубедительно. — Все будет хорошо, ты все неправильно поняла. Я просто подпишу дарственную, Света успокоится, перестанет ко мне приставать с этими разговорами. Между нами абсолютно ничего не изменится, я тебя уверяю! Я ведь не собираюсь с тобой расставаться, за это ты даже не переживай!
Анна Сергеевна почувствовала, как к ее горлу подкатывает огромный, тяжелый и горячий ком, мешающий дышать и говорить.
— Но, подожди, Витя… Если это дарственная, значит, квартира автоматически становится ее полной собственностью. Она сможет распоряжаться ею как захочет, сможет продать, подарить, сделать все, что ей вздумается. И… что же тогда получается? Я буду жить здесь на птичьих правах? Она ведь может в любой момент, когда захочет, просто выставить меня на улицу? Ты понимаешь это?
Виктор Петрович молчал, опустив свою седую голову, и это молчание было красноречивее любых слов. У Анны Сергеевны затряслись руки, по спине пробежал холодный, липкий пот.
— Это что, единственная плохая новость на сегодня? — тихо, почти беззвучно, прошептала она.
— Нет… — сдавленно сказал Виктор Петрович, и в его голосе послышались слезы.
— Что «нет»? Что еще интересного ты мне хочешь сказать? Говори, Витя! Говори же сразу все!
— У Светланы есть еще одно условие…, — выдавил из себя Виктор Петрович, и каждое слово давалось ему с огромным трудом.
Анна Сергеевна на всякий случай присела на краешек кровати, почувствовав, что ноги ее больше не держат.
— Какое условие? Какое еще может быть условие?
— Она… она хочет, чтобы ты… съехала. Отсюда. Из этой квартиры.
Сердце Анны Сергеевны пропустило удар, а потом заколотилось с такой бешеной скоростью, что в глазах потемнело. Она вцепилась пальцами в край матраса, чтобы не завалиться набок, и сидела, не в силах пошевелиться, глядя на мужа широко раскрытыми, полными ужаса глазами.
— Съехала? Куда? Витя, ты в своем уме? Куда я могу съехать?
— Не знаю… Куда-нибудь. Аня, ну ты сама подумай здраво. В этом ведь есть и свои положительные стороны, свои плюсы. Мы будем ночевать раздельно, я ведь тебя своим храпом по ночам постоянно беспокою. У тебя, наконец-то, появится немножко больше времени для себя, для своих личных дел! Ты можешь, например, приходить ко мне с утра, часов с восьми, и быть со мной до семи вечера, а все остальное время тратить на себя. С Лидией Аркадьевной видеться, в кино с ней ходить, в театры. Я ведь тебя сопровождать никуда не могу, я обуза для тебя…
— Но… Витенька… Как же так? Что ты несешь? Куда я пойду? У меня же нет никого и ничего, абсолютно ничего, кроме тебя! Ты мой единственный близкий человек!
—Аня, я не знаю… Придется что-нибудь придумать. Как-нибудь устроиться.
Анна Сергеевна смотрела на мужа широко раскрытыми глазами, не веря своим ушам. Ей казалось, что она спит и вот-вот проснется от этого кошмарного сна.
— Подожди, я, кажется, не поняла. Кто же будет за тобой ухаживать, если я съеду? Кто будет готовить тебе еду, делать эти сложные уколы, помогать тебе одеваться, вставать, мыться? Светлана что ли сюда переедет, будет за тобой ходить?
— Нет, что ты, Анна, какой вздор. Она сказала, что ничего не изменится в твоих обязанностях. Ты так же будешь приходить каждый день, готовить, убираться, стирать, мыть меня… Все будет точно так же. Только жить мы с тобой будем теперь раздельно. В разных местах.
Анна Сергеевна не могла поверить услышанному. В ее голове звенела оглушительная тишина.
— Раздельно? Ты это серьезно? Ты хочешь, чтобы я приходила сюда, как на работу, как какая-то наемная сиделка? Чтобы я ухаживала за тобой, тратила на тебя все свои силы и здоровье, а сама в это время ночевала бы где? На улице, на скамейке в парке? Ты понимаешь, что ты говоришь?
— Анна, ну чего ты начинаешь, как маленькая? Я просто исполняю волю своей взрослой дочери! Я в тебя верю, ты сильная, ты обязательно что-нибудь с жильем придумаешь, ты всегда все умела устраивать. И я не хочу, чтобы ты меня совсем бросала, слышишь? Я даже мысли такой не допускаю! И на какую-то чужую сиделку я не соглашусь, я хочу, чтобы именно ты за мной продолжала ухаживать. Только ты умеешь это делать по-настоящему хорошо.
Анна Сергеевна медленно поднялась с кровати и, не говоря больше ни слова, побрела на кухню. Она шла, как автомат, не видя и не слыша ничего вокруг. В голове у нее билась одна-единственная, страшная мысль: она, оказывается, совсем не знала этого человека, за которым ухаживала все эти годы. Столько лет она ему преданно служила, отдавала все свои душевные и физические силы, а он ее, как отработанный материал, как ненужную вещь… На улицу. В никуда.
Анна Сергеевна хотела было разрыдаться, громко, навзрыд, но потом внезапно передумала. Вместо этого она с холодным, кристально чистым спокойствием, которое иногда наступает после самого сильного потрясения, достала телефон и набрала номер Лидии Аркадьевны. Подруга, выслушав ее сбивчивый, но твердый рассказ, не растерялась ни на секунду и скомандовала коротко и ясно:
— Быстро ко мне! Немедленно! Собирай свои вещи и приезжай. Пусть теперь ихнюю драгоценную квартиру сама новая владелица драит и моет. Вот бессовестные люди! Анна, слушай меня, сейчас же приезжай, я тебя жду.
Близкой и верной подруге Анна Сергеевна перечить не стала. Под громкие, растерянные и испуганные возгласы ошарашенного мужа, который наконец-то начал понимать, что происходит что-то необратимое, она молча собрала в свой старенький чемодан самые необходимые вещи и, не оглядываясь, вышла из квартиры. Она понимала — это навсегда.
Уже на следующий день телефон Анны Сергеевны буквально разрывался от звонков: названивал и ее супруг, и падчерица. Первой не выдержала Лидия Аркадьевна — на третий звонок от Светланы она схватила трубку и рявкнула в нее так, что, казалось, стекла задребезжали:
— Что вам надо? Ах, за папенькой уход требуется? А вы, если я правильно понимаю, и есть та самая новая счастливая домовладелица? Так вот, слушайте меня внимательно, милочка! Ваш папенька отныне — это исключительно ваша личная проблема и ваша забота! Никто за ним больше ухаживать не будет, кормить с ложечки, таскать в ванную и на прогулки. Да, вот так все просто. Отрабатывайте свою драгоценную квартирку, дорогуша, сами! И больше Анну Сергеевну не смейте беспокоить ни единым звонком. У меня, милочка, взрослый внук в очень серьезных органах работает, и я, если только захочу, могу вам такие проблемы по всем фронтам устроить, что вы и не мечтали! Поняли? Больше не звоните сюда!
Любовь к Виктору Петровичу в сердце Анны Сергеевны, конечно же, осталась. Все-таки шестнадцать лет совместной жизни — это не шутка. Но возвращаться к нему, превращаться в бездомную приживалку, работающую сиделкой за милость, пенсионерка не планировала ни при каких условиях. Сейчас она по-прежнему живет у своей верной подруги Лидии. Слава богу, оттуда ее не гонят, там ее понимают и поддерживают. И это дорогого стоит.