На следующий день, в нотариальной конторе, пропитанной запахом старых бумаг, воска и времени, Лариса услышала то, что перевернуло её жизнь во второй раз за неделю — но теперь уже к свету.
Пожилой нотариус поправил очки и зачитал завещание Нины Васильевны Кравцовой. Имя, которое Лариса слышала впервые. Ей, Ларисе, завещались: квартира в городе, большой загородный дом с участком и значительная сумма на счёте.
Она затаила дыхание. Но было одно условие. Строгое. Странное. Она получит всё это только в том случае, если проживёт в загородном доме ровно один год… вместе с неким Семёном Игоревичем Волковым, которому по тому же завещанию отходили гараж и старая машина.
— Кто эта женщина? — прошептала Лариса, дрожа. — И кто такой Семён?
Нотариус тяжело вздохнул, отложил бумаги.
— Нина Васильевна… была не просто вашей тётей, Лариса Андреевна. Она была вашей бабушкой.
От шока у Ларисы закружилась голова.
Её история оказалась не просто «подкинута в роддоме». Мать Ларисы, дочь Нины Васильевны, родила её очень молодой. Отец — человек с сомнительным прошлым — начал шантажировать бабушку, требуя деньги и угрожая похитить ребёнка. Чтобы спасти внучку, Нина Васильевна договорилась с дочерью, инсценировала отказ и передала Ларису в дом малютки, надеясь вернуть её позже, когда всё уляжется.
Но это «позже» так и не наступило. Её пугали, не подпускали к детдому. Потом след Ларисы потерялся в системе. Все эти годы бабушка искала свою внучку. Нашла — слишком поздно. Больная, она уже не могла с ней увидеться. А Семён был сыном близкого друга, которого Нина Васильевна приютила в подростковом возрасте, почти как собственного внука.
Всё, что Лариса знала о себе, рушилось. Она была не «чужой». Её не бросили. У неё была бабушка, которая любила, искала, страдала. И вдруг утренняя решимость показалась ей чудовищной. Выйдя из конторы, она заметила урну и выбросила туда направление на аборт.
Впервые за долгое время в ней что-то зажглось. Не просто надежда — ясность. У неё был дом. Деньги. Корни. Семья — неожиданная, но настоящая.
— Я справлюсь, — прошептала она в холодный воздух. — Мы справимся. Я и мой малыш. И будем счастливы.
Через неделю она приехала в деревню. Дом стоял в стороне — крепкий, сосновый, с аккуратным садом, где, казалось, всё цвело весной. У ворот её уже ждал высокий парень в рабочей куртке, с лёгкой усмешкой в глазах.
— Значит, ты та самая внучка с неба свалилась, — произнёс он вместо приветствия. — Я — Семён.
— Лариса, — холодно ответила она, чувствуя, как внутри поднимается неприязнь. Он держался так, будто она пришла отнять у него последнее.
— Проходи, наследница. Посмотрим, как ты продержишься тут целый год, — сказал он, открывая калитку.
Внутри дом был тёплым, уютным, пах деревом и сухими травами. На столе стояла фотография старушки с добрыми и лукавыми глазами. Бабушка Нина.
— Она так тебя ждала, — вдруг тихо произнёс Семён, заметив, куда Лариса смотрит. — Всё повторяла: «Найду мою Ларочку. Обниму её.»
В его голосе звучали любовь и такая тоска, что Лариса поняла: он не просто жилец. Он часть этого дома. Всей душой. А она — пришла сюда только благодаря бумаге.
— Слушай, — сказала она твёрдо. — Это условие нужно мне не меньше, чем тебе. Я не хочу мешать. Мне нужно это время, чтобы встать на ноги. Давай договоримся — просто терпим друг друга, ладно?
Семён обернулся. В глазах мелькнуло удивление. Он ожидал капризов, слёз, сцен. А получил деловое предложение.
— Терпим, говоришь? — усмехнулся он без злобы. — Ладно. Моя комната наверху. Твоя — на первом этаже, у сада. Кухня общая. Не заблудишься.
Он повернулся к окну. В тот миг Лариса увидела в нём не грубого мужика, а уставшего, одинокого человека. Под колкостью — та же боль. Та же потеря. И эта мысль стала первой ниточкой между ними.
Жизнь пошла по-новому. Лариса устроилась помощницей повара в школьную столовую. Работа простая, но стабильная. Каждый заработанный рубль возвращал ей уверенность. Она обжила дом бабушки Нины: перекапывала грядки, сажала травы, украсила сад астрами и бархатцами — как любила в детстве. Дом оживал под её руками.
Семён поначалу держался в стороне. Но наблюдал. Видел, как округляется живот Ларисы. Молчал. Говорил себе, что это не его дело. До того дня, когда она попыталась передвинуть тяжёлый комод. Почти справилась, когда в дверях появился Семён.
— Ты что творишь?! — рявкнул он. — Совсем с ума сошла? Поставь сейчас же!
Он легко переставил комод и, глядя прямо в глаза, добавил:
— Ещё раз увижу, как ты тягаешь тяжести — выгоню, хоть в завещании и написано другое. Поняла?
С того дня всё изменилось. Семён стал заботиться о ней — молча. Приносил молоко, чинил кран, колол дрова. Без слов, но с заботой.
По вечерам они пили чай и разговаривали. Лариса рассказывала о детдоме, своих страхах и мечтах. Семён — о трудном прошлом, о том, как бабушка Нина спасла его с улицы. Общая боль сближала.
Однажды, когда Лариса упомянула Колю, лицо Семёна потемнело.
— Дай мне его адрес, — процедил он сквозь зубы. — Я с ним поговорю.
— Нет, Сёма, — тихо сказала она, успокаивая его. — Это уже прошлое. Пусть живёт, как хочет.
Она смотрела на его жёсткое, но родное лицо и понимала: прошлое больше не имеет над ней власти.
Схватки начались ночью. Внезапно. Резко. Лариса вскрикнула. Первая мысль — страх. Она одна. «Скорая» далеко. И тут по лестнице с грохотом сбежал Семён — босой, растрёпанный, с испуганными глазами.
— Уже началось?
Он заметался по всему дому. Вызвал скорую. Уронил стакан. Пытался собрать сумку — ту самую, что была готова уже месяц. Но ни на секунду не отпустил её руку. Его суетливость почему-то действовала успокаивающе.
Когда приехала скорая, медсестра кивнула в его сторону:
— Папа, не волнуйтесь, всё будет хорошо.
Семён ничего не стал объяснять. Подхватил Ларису на руки — бережно, как хрусталь, — и понёс к машине. Держал её за руку. Утирал пот. Отвечал на вопросы врачей. Был рядом. Всё время. Каждую секунду.
В тот миг Лариса поняла, что любит его. Не из благодарности. А потому что он стал её опорой, её защитой, её домом. Их связь перестала быть вынужденной. Она стала семьёй.
Прошло два года. Год по завещанию давно закончился. Но никто никуда не уехал. Лариса, Семён и их маленькая Маринка жили в том же доме — теперь уже в своём крепком, родном гнезде. Семён открыл шиномонтаж, дела шли хорошо. Лариса — счастливая мать, жена, хозяйка.
Однажды они пошли в торговый центр. Семён вёл тележку, где Маринка смеялась звонко и беззаботно. Лариса выбирала шапочку. Простое, тихое счастье.
И вдруг — взгляд. Колин. Тот же. Та же улыбка. Те же глаза. Только усталые, потускневшие.
— Лариса? Вот это встреча!
— У нас нет ничего общего, Коля. И говорить нам не о чем, — холодно ответила она, прижимаясь ближе к Семёну.
Семён сделал шаг вперёд, став перед ней. Высокий. Крепкий. Спокойный. Стена. Без слов. Без угроз. Просто — мужчина на своём месте.
Коля сник. Пробормотал что-то и, сутулясь, отошёл.
Семён обнял Ларису.
— Всё в порядке?
— Да, — прошептала она. — Лучше, чем когда-либо.
Она посмотрела на мужа. На дочь. На их жизнь. И сердце наполнилось благодарностью. К бабушке. К судьбе. К самой себе — за то, что в самый тёмный момент не шагнула в пропасть.
Её путь был тернист. Но он привёл туда, куда и должен был — к любви, к семье, к настоящему, заслуженному счастью.